Райан Корнелиус - Последняя битва.Штурм Берлина глазами очивидцев

На совещании 27 января 1945 года Гитлер спросил Геринга и Йодля: «Думаете ли вы, что энтузиазм англичан по поводу успехов русских искренней?» — «Безусловно, нет, — без колебаний ответил Йодль. — У них совершенно другие планы… позднее… они полностью это осознают». Геринг испытывал не меньшую уверенность: «Наверняка они не рассчитывали, что мы… будем, как сумасшедшие, драться с ними на западе, пока русские все дальше проникают в Германию». И с этим Йодль был полностью согласен и заметил, что «британцы всегда поглядывали на русских с подозрением». Геринг был уверен в том, что британцы скорее попытаются прийти к какому-нибудь компромиссу с рейхом, чем позволят сердцу Европы попасть в коммунистическую орбиту. «Если так будет продолжаться, — сказал он, — мы получим телеграмму (от британцев) через несколько дней».

Следует отметить, что между оригиналом и переводом документа могут быть небольшие различия. Когда план «Иклипс» был захвачен, он был переведен на немецкий и затем сфотографирован. Версия, приведенная выше, — перевод захваченного документа обратно на английский.

На суде над Йодлем в Нюрнберге в 1946 году его спросили, почему он не посоветовал Гитлеру капитулировать в начале 1945 года. Йодль ответил: «Аргументом против такого решения было, главным образом… требование безоговорочной капитуляции… и даже если бы у нас было хоть какое-то сомнение в отношении будущего, оно было полностью отметено тем фактом, что мы захватили английский вариант плана «Иклипс». В этом месте своих показаний Йодль взглянул на присутствующих британских офицеров и, криво улыбнувшись, сказал: «Господа из британской делегации наверняка знают, о чем я говорю». На самом деле на суде британцы пропустили это замечание мимо ушей: план «Иклипс» держался в таком секрете, что они ничего о нем не знали. Именно это таинственное замечание и несколько интервью с фрау Йодль привели автора к плану операции «Иклипс», и его содержание публикуется здесь впервые.

Фактически, вначале, в 1943 году, существовало три части операции «Рэнкин»: «Кейз А» рассматривал ситуацию, в которой Германия может настолько ослабнуть, что будет необходимо лишь вторжение «миниатюрный «Оверлорд»; «Кейз Би» учитывал стратегическое отступление немцев из некоторых областей оккупированных стран и сохранение основной части их войск вдоль европейского побережья для отражения вторжения; «Кейз Си» учитывал внезапный крах Германии до, во время или после самого вторжения. «Кейз А» и «Кейз Би» были отвергнуты почти сразу же и, как вспоминает Морган, удостоились лишь мимолетного рассмотрения.

Черчилль получил предложения Сталина, когда пересекал Атлантику на борту британского линкора «Дьюк ов Йорк», направляясь на встречу с Рузвельтом. США только что вступили в войну, и Черчилль сомневался, уместно ли сейчас поднимать этот вопрос перед новым могущественным союзником. Он телеграфировал Идену: «Естественно, будьте вежливы со Сталиным. Мы направляемся в Соединенные Штаты не для того, чтобы вступать в тайные и особые соглашения. Ознакомление президента Рузвельта с этими предложениями может вызвать резкий отказ и длительные осложнения… Даже неофициально поднять этот вопрос… было бы, по моему мнению, неблагоразумно». Государственный департамент (внешнеполитическое ведомство США. — Пер.) был проинформирован о разговоре Идена со Сталиным, но нет никаких доказательств того, что кто-то потрудился в то время доложить о нем президенту Соединенных Штатов. Однако к марту 1943 года Рузвельт был полностью осведомлен, и, согласно Идену, который обсуждал с ним этот вопрос, президент не предвидел особых трудностей с Советским Союзом. «Главный вопрос, занимавший Рузвельта, — сказал Иден, — возможно ли работать с Россией сейчас и после войны».

Отчет о событиях на борту «Айовы» приведен по подробным записям генерала Джорджа К. Маршалла. Подлинные записи не содержат прямых цитат, только заметки, сделанные для памяти. Я прямо цитировал президента и других там, где было очевидно, что фраза произнесена ими.

«У британцев давние экономические связи с северной зоной, — писал Маклой генералу Маршаллу 12 декабря, — и Уайнант говорит мне, что план был составлен после консультаций с их политическими и экономическими деятелями. Я не знаю, до какой степени президент намерен придерживаться решения оккупировать эту зону перед лицом сильного английского противодействия… В целом я бы оказал предпочтение северной зоне, но не думаю, что она стоит большой драки».

Государственному департаменту явно было безразлично, как разрешится проблема. В приписке от руки Маклой добавил, что звонил Кордэлл Хэлл и сказал: «Мне все равно, какая будет зона: северная или южная».

По одному из многочисленных мифов, появившихся после окончания войны, за зоны оккупации ответственность нес Рузвельт. На самом деле это был абсолютно британский план. Он был задуман Антони Иденом, разработан комитетом Эттли (который использовал строго военную концепцию Моргана), одобрен Черчиллем и его кабинетом и представлен Стрэнгом Европейской консультативной комиссии. Многие американские и британские источники называют это зональное деление русским планом. В этом ошибочном заключении виноват тот факт, что, когда Гусев на втором заседании Европейской консультативной комиссии принял британский проект, он также представил на рассмотрение советский проект условий капитуляции для Германии. В одном из разделов говорилось о зонах оккупации: это был полностью британский план.

Неизвестно, что происходило между Рузвельтом и Уайнантом и какова была позиция президента по вопросу доступа к Берлину. Сведения о том, возражало или нет военное министерство против «коридорного» плана Уайнанта, противоречивы.

Генерал-майор Джон Хилдринг, шеф отдела гражданских дел, как отмечают, сказал Уайнанту, что «доступ в Берлин будет обеспечен». Версия, изложенная здесь, отражает взгляды трех основных американских историков по этому периоду: профессора Филипа Мосли («Кремль и мировая политика»); Герберта Фейса («Черчилль, Рузвельт, Сталин») и Уильяма М. Франклина, директора исторического отдела Государственного департамента («Зональные границы и доступ к Берлину: Мировая политика», октябрь 1963). «Уайнант, — пишет Франклин, — явно не делал никаких письменных заметок об этих разговорах… Ясно, однако, что Уайнант не получил ни инструкций, ни поддержки от кого бы то ни было в Вашингтоне для того, чтобы поставить этот вопрос перед русскими».