Ян Лысаковский - Партизаны

Что с отцом и Метеком? Он стоял у дверей, словно зачарованный этой бумажной полоской. Возвращался к себе медленно, только теперь почувствовав огромную усталость после этой проклятой ночи и не менее проклятого дня. Отец, наверное, в гестапо, уже, пожалуй, начали допрашивать. А он разгуливает на свободе…

В комнатке Лыховского сидел Рудольф. Уже в коридоре он услышал его зловещий смех. Гестаповец потягивал спиртное и что-то говорил стоявшему перед ним молодому человеку. Лыховский выскочил навстречу Юзефу, обхватил его за плечи.

— Идите сюда, — потянул он Коваля в комнату.

— Я голоден.

— Зося что-нибудь нам подаст. Вы увидите Видершталя. Рудольф проводит с ним разъяснительную работу. В голове у сопляка все перевернулось: хочет себе приписать всю заслугу.

— Я не любопытный, — буркнул Юзеф.

— Идите…

— Не пойду, устал после работы. Где Дорота?

— Вышла.

Впрочем, он не должен относиться к ним с отвращением. Ведь он сам один из них. Такой же сукин сын…

Заставил себя поесть, сварил кофе. Самочувствие улучшилось. Мысль начала работать, как в минуты опасности на фронте… Не дать им почувствовать свое состояние. Это первое. Пусть думают, что его привлек сладкий кусок Иуды. Узнать, что с отцом и Метеком. А потом вступить в контакт со своим командованием, сообщить ему об этих подлецах.

Дорота явилась только перед самым комендантским часом. Сразу поднялась наверх. Юзеф еще ни разу не видел ее такой разъяренной.

— Юзек, спускайся вниз, — бросила она с порога.

— Что-нибудь важное?

— Да.

— А что?

— Узнаешь.

— Что это ты такая расстроенная?

— Не болтай лишнего, спускайся.

Дорота вырвала у Лыховского бутылку, поставила в буфет. Казалось, сейчас она начнет кричать, однако в последний момент сумела взять себя в руки.

— Хольде недоволен нами, — сказала она почти спокойно. — Я вернулась сейчас от него.

— Ведь вчера хвалил, — удивился Лыховский.

— Вчера, — вздохнула Дорота. — Рысь убежал. Главные коммунисты тоже скрылись, этот их секретарь и еще один, — взглянула на Юзефа, — твой отец. Если хочешь знать, братик тоже смылся. — Наверное, она заметила его облегчение и скривилась в злобной усмешке. — Хольде узнал также, что коммунисты создали партизанский отряд. — Она сурово смотрела то на Лыховского, то на Юзефа. Изменилась со вчерашнего дня, сильно изменилась. — Этот сопляк Видершталь должен идти в деревню, — продолжала Дорота. — Не все евреи сидят в гетто. Кажется, некоторые семьи скрываются.

— Хорошо, — отозвался Лыховский, — завтра его отправлю.

— Для тебя, Юзек, тоже есть работа.

— Я работаю в мастерских.

— Это ничего. — В ее голосе чувствовалась насмешка. — Глинскому скажут, что ты болен.

— Я вполне здоров.

— Из мастерских взяли кого надо, и ты там ничего не высидишь. Теперь должен найти путь к этому отряду.

— Я не подхожу для такой работы.

— А для какой? — ехидно спросила Дорота.

— Для слесарной.

— Не забывай, с кем имеешь дело, — резко оборвала его Дорота. — Ты что думаешь, Хольде оставил тебя ради твоих прекрасных глаз? Ты должен заслужить это. Отец коммунист, братья бандиты, а ты невинный? Я не такая дура, и Хольде тоже не дурак. Получаешь работу, хорошую плату — и теперь постарайся.

— Понимаю.

— Ну наконец.

Утром Юзеф получил справку, что служит немецким властям и все должны оказывать ему содействие. Дорота перевела содержание документа и добавила:

— С этим документом вполне можно пережить войну.

— Это от Хольде?

— Разумеется. Только береги его.

Было какое-то странное чувство: будничный день, а у него масса времени. К дому, где жил Заглоба, подошел как раз в тот момент, когда жандармы выносили кресла. Юзеф помнил, что они стояли в маленькой гостиной. Через открытые двери он видел, как жандармы роются в шкафах и ящиках стола. Выходит, Заглоба тоже… Что стало с его родителями?

Он уже знал, что взяли Войтушевских. Задумался, к кому бы еще пойти. Разве к капралу Лесняку? Как-то раз у него собирались командиры отделений. Осмотрелся, не идет ли кто за ним. Здесь у Хольде много помощников. Потом завернул за угол.

На его вопрос, где Лесняк, пожилая женщина сделала удивленное лицо. Может, молодой человек и был у них в доме, но теперь он выехал. Куда? Не знает. Обещал написать, но вот уже месяц прошел, а никаких известий нет. Она очень волнуется… Даже думает, не обратиться ли ей в полицию.

Оставалась только единственная возможность установить связь с командованием — через связную Басю. Может, немцы до нее не добрались? Уже ни о чем не раздумывая, пошел быстрым шагом. Только бы встретить Баську…

Она была дома. Сама открыла ему дверь и, приложив палец к губам, потащила в маленькую комнату. За стеной слышались чьи-то голоса.

— Наверное, знаешь, что произошло? — спросил он.

— Слыхала, — подтвердила девушка.

— Я потерял контакт, так как Заглоба арестован.

— Я не знаю… — прошептала девушка. Она была очень бледна и казалась ему совсем ребенком. Маленькая, с большой косой, худенькое личико. Никто не дал бы ей ее двадцати лет.

— Баська, постарайся, — просил он, — это очень важно.

— Многих арестовали.

— Наверное, не всех?

— Не знаю.

— Завтра я приду, а ты постарайся все разузнать. — Он был так возбужден, что не заметил странной сдержанности Баськи. — Завтра, — повторил он, — в три часа.

— Ладно.

Успокоенный, он пошел к себе. Дороты опять не было дома. Увидел он ее только за завтраком. Неприятно кольнуло сердце: у нее были впавшие глаза, видно мало спала в эту ночь. Он удивился. Не ожидал, что может ревновать. Злясь на себя, сказал, что устанавливает контакты.

— С кем?

— Скажу, когда будут результаты.

— Хорошо, — согласилась она, но Юзеф понял, что Дорота явно недовольна.

Баська выглядела еще более худой. Он подумал, что это, наверное, из-за вчерашних арестов.

— Ну что? — спросил прямо с порога.

— Ничего.

— Как это?

— Никого не нашла. Одних арестовали, другие вроде скрываются. Ничем помочь не могу.

Коваль тяжело сел на лавку, вытащил сигарету и глубоко затянулся. На душе было пусто. Нитка надежды оборвалась.

— Больше никого не знаешь? — спрашивал он Баську уже который раз подряд.

— Нет.

— Правду говоришь?

— Ты с ума сошел! Зачем мне обманывать?

— Что теперь будем делать?

— Ждать. В конце концов они нас сами найдут.

Она, конечно, может ждать. А он — нет. Ведь не будет же он ей говорить, почему так спешит. Несолоно хлебавши он пошел домой. Чувствовал, что сети Хольде затягиваются все туже. Что делать?

Ему даже не пришло в голову, что после его ухода Баська сразу же побежала к сержанту Жбику. Выслушав ее сообщение о разговоре с Ковалем, сержант на минуту задумался.