Ян Лысаковский - Партизаны

— Ты ведь здешний, — сказал наконец Сенк. — Где это?

— Трудно разобрать, — забеспокоился Козак, — по-моему, или Валице, или Домбровка.

— Домбровка, говоришь?..

— Пожалуй, да…

Сенк не стал проверять остальные посты, а быстро пошел обратно. Название деревни было ему знакомо. Он недавно слышал разговор поручника с Крогульцем. Сержант предлагал идти в ту сторону, а Рысь ответил, что они не должны входить в чужую зону. Деревня находится под влиянием коммунистов… Кто знает, может, и о ней пронюхали немцы.

В доме лесника все спали. Сенк с минуту раздумывал, будить ли поручника. Наконец решился.

— Зарево? — Поручник сразу же пришел в себя, быстро всунул ноги в сапоги, надел ремень.

— Так точно.

— Разбуди сержанта… Возьмите четырех человек, Крогулец, — сказал поручник, — а мы здесь подождем. Только без драки. Подойти, увидеть и доложить.

— Сделаем, — ответил Крогулец совсем не по-военному.

— Отправляйтесь.

В числе четырех был и Метек. Шли гуськом через высокоствольный лес. На кромке молодого леса Крогулец сделал привал.

— Орлик, отойди на несколько шагов, будешь часовым, прикрой нас; остальные могут закурить, в рукав, разумеется, — скомандовал сержант.

Курить в рукав уже научились так, что за несколько шагов не было видно. С наслаждением вытянули ноги и затянулись махоркой.

— Далеко еще? — спросил Крогулец.

— Порядочно.

— Сколько?

— Трудно сказать, пан сержант, но еще далеко, — ответил Козак, бывший проводником.

— Еще пять минут отдыха.

Только тогда Метек понял, что речь идет о хорошо ему известной Домбровке. Его охватило беспокойство. Если там такой пожар… Погасил цигарку и первым встал с места. Надо быстрее двигаться дальше. Он не думал о том, что они уже ничем не смогут помочь сельчанам.

Шум они услышали, как только свернули с заросшей травой дороги. Сержант остановил их движением руки. Притаились за деревьями. Странные и чужие для леса звуки вызывали беспокойство. До сих пор шумели только деревья, трещал под ногами валежник, покрикивала ночная птица. Теперь отчетливо слышалось, как мычит корова, плачет ребенок, кто-то вполголоса зовет коня. Крогулец отправился туда, откуда неслись эти звуки. Потом вернулся к своим.

— Крестьяне, — сказал он едва слышным шепотом. — Наверно, ушли из деревни.

Теперь их охватил страх. Значит, в деревне что-то случилось, если люди скрываются в ночном, угрюмом лесу. Страх охватывал их все больше и больше по мере того, как они приближались к деревне.

Первого убитого они увидели на опушке леса. В предрассветных сумерках они не заметили лужу застывшей крови. Метек подошел к убитому, взглянул в лицо. Нет, это не Шимек, кто-то чужой.

— Ты что? — спросил Крогулец.

— У меня в Домбровке родственники.

— Вот этот?

— Нет.

Вышли к опушке. Эти места были знакомы Ковалю: они находились в небольшой рощице, отделяющей широкие луга от ржищ. Над садами поднимался дым, кое-где виднелись языки пламени. Крогулец поднес к глазам бинокль и тщательно осмотрел деревню. Нигде не осталось ни одной крыши…

— Пожалуй, их уже нет, — пробормотал сержант.

— Кого? — спросил Метек.

— Фрицев.

— Черт их знает…

— Попробуем подойти краем леса.

Бродили возле догоравших изгородей, искали хоть одного живого человека. Уже не обращали внимания, что их может кто-нибудь увидеть. Пусто… Трупов тоже не было.

Эту стодолу первым нашел Орлик. Привел его к ней густой сладковатый запах. Парень отодвинул обуглившиеся доски, и ноги его подкосились… Обгоревшие тела лежали друг на друге, как поленница дров. Он подошел к сержанту бледный, с катящимися по щекам слезами, которые не вытирал. Наверное, даже сам не замечал, что плачет. Все побежали к стодоле.

— Дай им, господь, вечный покой. — Козак встал на колени посреди двора, отбросил винтовку и перекрестился широким взмахом руки.

— Замолчи! — выкрикнул Крогулец. Губы у него дрожали.

А Метек ходил вокруг сожженной хаты Козеков. Все уничтожил огонь. Остались только нижняя, кирпичная часть стены, немного обгоревшей посуды да торчавшая печная труба. Война уничтожила семью Козеков, слизала деревню огненным языком. Остался только длинный ряд печных труб и опаленных деревьев.

Бродили по деревне, как во сне, останавливались возле очередного пепелища, отворачивались и шли дальше. Ими овладело какое-то странное чувство, словно они не верили тому, что видели собственными глазами. Никогда еще они не видели столь старательно и тщательно уничтоженной деревни. Сожжены были даже собачьи будки, полностью истреблено все живое.

Они очнулись, только услышав шум моторов, доносившийся со стороны шоссе. Короткая команда сержанта бросила их всех в кусты какого-то сада. Автомашины шли длинной колонной со стороны Ласек к городу. Солнце уже взошло, и хорошо были видны сидевшие в грузовиках тесно прижавшиеся друг к другу немцы. Блестели в солнечных лучах их каски, дула винтовок. Одна из машин остановилась, и наземь соскочили несколько человек. Медленно и осторожно пошли они посередине сельской улицы. Казалось, их тоже охватил страх. Крогулец посмотрел на своих ребят: они осторожно ползли по земле, выбирая удобные огневые позиции. Метек увидел, что и сержант снял с предохранителя свой автомат. В любой момент они были готовы начать стрельбу… Немцы дошли только до школы, один из них свернул за оставшуюся часть стены. Они постояли еще с минуту и повернули назад. Дула партизанских винтовок провожали их вплоть до автомашин.

Когда немцы уехали, партизаны ползком добрались до леса и здесь позволили себе закурить. Курили молча. Впрочем, о чем тут можно было говорить…

— Пепел и трупы. Вот и все… — доложил Крогулец поручнику.

— Понимаю, — сказал Рысь, так как ничего иного не пришло ему в голову.

— Нет Домбровки.

— А ты нашел тех людей?

— Нет. Или мы пошли другой дорогой, или они скрылись.

Рысь был уверен, что события в Домбровке связаны с боем в Бискупех Лясах. Немцы обнаружили там партизан. Наверняка красных, так как иных в этих местах не было.

Метек забрался в дальний угол сада. Лег на траву и стал смотреть на раскачиваемые ветром ветви деревьев. Он очень устал, но сна не было. Как о чужом для него человеке, думал он о том Метеке, который бегал на конспиративные сборы, с трепетом брал в руки пистолет, с увлечением читал подпольные газеты. Тогда все казалось таким простым. Гитлер сломит себе хребет на фронте, и тогда они ударят по оккупантам, вышвырнут их, и будет Польша свободна. Но сегодня на пепелище, оставшемся от села, он понял, что все намного сложнее.

Сведения подтвердились. Облава жандармов обрушилась одновременно на Домбровку и Бискупе Лясы. Дислоцировавшийся там партизанский отряд вырвался из клещей и ушел. Тогда вся злоба жандармов обрушилась на деревню. Большую группу жителей вывезли в концлагеря, часть расстреляли на месте и сожгли в стодоле. Только немногим удалось вырваться из лап палачей.