Ян Лысаковский - Партизаны

Потом наступили долгие часы ожидания. Выслали на разведку двух парней. Они вернулись и доложили, что Каменица плотно оцеплена немцами. По окрестным дорогам беспрерывно сновали автомашины и мотоциклы. И снова ожидание… И вдруг в избу влетела жена Суйкю:

— Горит!

— Где?

— Страшный дым над Каменицей!

Они пошли на старое кладбище, где когда-то хоронили умерших от холеры. С пригорка хорошо были видны столбы черного дыма. Люди обнажили голову, как на похоронах.

А жандармы шли от избы к избе, выгоняли людей на улицу. Того, кто не мог идти сам, пристреливали на месте. Раненые партизаны пытались сопротивляться. Многие из них, чтобы не попасть живыми в руки немцев, покончили с собой. Однако несколько человек взяли живыми. Большая часть деревенских мужчин была расстреляна за школой, оставшихся людей увезли. Уцелели только три человека. Дома и постройки были преданы огню.

От этих тяжелых воспоминаний Матеуш очнулся только у Суйки. Клос передал ему Коваля и поспешно вернулся к фурманке.

— Поздно уже, — объяснял он, — до дома путь неблизкий. Бывайте здоровы.

— Спасибо, — громко произнес Коваль, внимательно глядя вслед уходившему. Поздно, это правда, но только ли поэтому он спешил? Боялся или…

А Суйка уже начал докладывать ему сведения, полученные от Лесничего.

Завернувшись в два одеяла и сверху прикрывшись попоной, Матеуш почувствовал себя лучше. Может, наконец избавится от этой чертовой лихорадки?.. Да, дело ему предстоит сложное: решить с людовцами вопрос о создании народных Советов. Район должен быть готов установить народную власть. У Коваля при этой мысли мурашки побежали по спине; деликатность новой работы пугала его. Отложить встречу он не мог, хотя очень боялся за ее исход. Давно уже он не испытывал такого страха. Собственной жизнью, да и не только собственной, предстояла проверка верности Клоса. А что, если нагрянут немцы? Наверняка им известно, кто такой Коваль. Ради его поимки они могут подарить Клосу жизнь его собственных детей. Но как сказать людям, что он подозревает Клоса? Какое у него для этого основание? Холера…

Людовцев привел Черный Весек. Он же доложил Ковалю, что посты охранения ими расставлены. Для этого ему пришлось вызвать два подразделения и оперативную группу из Сакова.

— Не маловато? — с беспокойством спросил Коваль.

— Нет, — удивился Черный Весек. Его поразил вопрос. Похоже, секретарь чего-то боялся.

— Оперативные группы, подразделения… — ворчал Матеуш. — Говоришь, будто дивизией командуешь. Сколько собрал?

— По правде, двадцать два человека. Они могут только предупредить нас, так как оборонять… — Он усмехнулся. — Будем надеяться, что нас не заметили ни Коготь, ни немцы…

Коваля раздражала беспечность Весека. Но что еще можно сказать ему? Что собрал мало людей? Как будто у того были резервы, но он ими не воспользовался…

Люди отдыхали после длинной дороги, а Коваль набросился на принесенные Весеком газеты. Сначала просмотрел сообщения с фронта. На ближайшем к ним — без перемен. Еще недавно прикидывали, сколько километров будет от Ковеля до Мнихова и за сколько часов можно доехать отсюда на танке. Если бы там сделали еще один бросок… Фашистам туго пришлось бы с людьми и техникой. Уже и так берут желторотых и старцев. Добрались даже до фольксдойче из Хмелевца. Сволочи, дорвались до власти, позабирались на теплые места в старостате, в магистратуре. Теперь один за другим получали призывные повестки. Пришло время платить собственной шкурой за белый хлеб и колбасу. Его обрадовало сообщение о том, что взяли Доманьского. Говорили, что тот впал в отчаяние, обошел всю мастерскую, прощался с людьми, однако мало кто подал ему руку. Может, правда, а может, только разговоры.

Всем известно также, что Радле сбежал от призыва. Гестапо арестовало его отца и младшего брата.

На совещание собрались в главной комнате. Матеуш сильно волновался и поэтому решил сразу же перейти к главному.

— Я простой рабочий, поэтому приучен говорить без обиняков, — начал он. — Скажу прямо: вопрос о взятии власти требует незамедлительного решения.

Учитель и его организация поддерживали линию партии в отношении создания Советов. Матеуш хотел также, чтобы учитель стал председателем повятового Совета.

Людовцы, однако, колебались. Их представитель заявил:

— Власть должна быть легальной.

— Будет, почему же нет? Если крестьянин и рабочий примут решение, то кого же еще им спрашивать? Господ в Лондоне? Вас санация тоже не жаловала, мало ли ваших сидело по тюрьмам?

— Правильно, — поддержали Матеуша.

— С кем же хотите разговаривать о легальности власти? С помещиками? А те, за границей, тоже крутят, прав народа признать не хотят, обещаниями дурачат. А в руководство подпольными вооруженными силами, как вы сами видите, своих людей суют и свою политику проводят.

Матеуш остался доволен итогами совещания. После создания повятового Совета легче будет организовать Советы в гминах.

Теперь необходимо активнее привлекать в организацию новых людей. Всякий раз, видя их колебания, он вспоминал себя. Брать власть? Кому? Им? Неграмотным, простым, от земли или станка? Править? И наконец решимость: да, править.

Коваль еще несколько дней пробыл у Суйки. Его подозрения в отношении Клоса не подтвердились. Ясно, что он не предатель. В противном случае уже что-нибудь произошло бы. Коготь по диагонали прошел через повят и остановился в имении Боньчиковского. Спокойный и самоуверенный, как будто в стране не было оккупантов, Боньчиковский имел три фольварка, дворец с большим парком и многочисленные постройки. Не один. человек, искавший убежища в имении, поплатился своей жизнью. Эти смерти убедительнее всякой агитации показывали людям, кто есть кто, кому с кем по пути и почему. Надо признать, что Коготь запугал многие деревни, но сломить сопротивление ему не удалось.

Матеуш собирался побывать в некоторых партийных ячейках. Приближались ответственные события. Он чувствовал это каждым своим нервом. А тогда… Ему необходимо повидать людей, поговорить с ними.

Давно не стриженный, одетый в обноски, он был похож на бродягу. Однажды это спасло его, стоит продолжить и дальше. Свой и так узнает, а перед чужим красоваться ни к чему. Весна полностью вступала в свои права, на полях вовсю кипела работа. Война войной, а есть надо. Может, урожай этого года будет уже для себя? Коваль шел не спеша, опираясь на посошок, заходил иногда в хаты выпить молока, выкурить трубку, побеседовать с людьми. И первое, что бросалось в глаза: у людей появились смелость и нетерпение. Напряженное ожидание перемен. Должен последовать удар с востока, а может, и с запада. А когда это произойдет, то Гитлеру неизбежно придет конец. Листовки и газеты почти открыто переходили из рук в руки. Давали почитать и ему. Он радовался, когда попадались листовки своей партии.