Валерий Горбань - Память Крови

Хорошо, хоть сегодня мало было доставленных. К часу ночи практически всех распихали. Кого — в камеры при дежурке, кого — в кабинеты к сыщикам и следователям, кого — отпустили, составив материалы и выписав повестки на завтра. Что-то задерживается машина из ИВС, позвонить, что-ли…Заберут всех «сидельцев» и, Бог даст, до утра воцарится полное спокойствие.

— Ну вы люди, или нет, что издеваться-то?

— Вот достал, придется вывести… Отойди от двери, — Кумыков, погромыхивая связкой ключей, открыл камеру.

Янек дисциплинированно сидел на бетонном приступке. Дубленка, наброшенная на плечи, прикрывала заведенные назад руки. Вид — присмиревший.

Позевывая, сержант наблюдал, как Янек, неловко склонив голову под кран, жадно глотает тепловатую, противную воду.

— Хорош, а то потом придется всю ночь тебя ссать водить.

Закрыв кран, Кумыков пропустил Янека вперед, придерживая дверь.

Тот вышел и вдруг, резко развернувшись, рывком сбросил дубленку на пол. Последнее, что увидел помдеж — милицейские «браслеты», болтающиеся на одной руке арестанта. Распахнувшись от мощного удара, обитая металлом дверь врезалась ему в лицо, пополам развалила губу и вырубила сознание.

Прибежавший на грохот дежурный увидел только своего помощника, лежавшего ничком на полу.

А Янек вылетел на крыльцо и невероятными, длинными скачками рванул в ночь, в белую занавесь последней пурги этого года.

Саня поднялся из-за стола.

— Надо звякнуть дежурному. Скажу, чтоб не отдавал Янека в ИВС, завтра с утра переговорим с ним и сами отвезем.

Через минуту он вернулся.

— Ну что, отдохнули? А не хотите снова поискать нашего дружка?..

— Вот он, родной!

— Высокий человек, в теплой куртке с капюшоном, настороженно оглянувшись, но не увидев ничего подозрительного, вошел в подъезд.

Если бы он мог предположить, что из темноты, сквозь лобовое стекло стоявшего среди других машин зашторенного УАЗика, за ним наблюдает не кто иной, как Саня Петров…

Со звериной хитростью, наученный горьким опытом двух предыдущих провалов, Янек готовил свой уход на «материк». Помогавший ему Кантемир, старый рецидивист, харкающий кусками туберкулезных легких и доедаемый саркомой, вложил в эту подготовку всю душу и весь свой черный опыт. Был готов липовый паспорт. Дотачивались детали для переделанного под мелкашечные патроны пневматического пистолета. Собирались общаковые деньги. Против обыкновения «братва» делала взносы охотно, втянувшись в эту азартную игру. Так хотелось утереть нос «ментам»!

Но уголовный розыск тоже отсутствием самолюбия не страдает.

Пять месяцев, раскрывая бесконечную череду различных преступлений, задерживая десятки людей, выполняя всю рутинную розыскную работу, сыщики с особой настойчивостью вели поиск именно этого человека.

Пять месяцев во всех магаданских средствах массовой информации с четкой периодичностью появлялись объявления о розыске беглеца. Наверное, не было в городе и на трассе человека, который не видел его фотографии и не запомнил приметы.

И все пять месяцев опера, знавшие о том, что именно Кантемир опекает Янека, искали к нему подход.

Но только в первых числах октября удалось напасть на след.

Настойчивость принесла свои плоды. В руки розыска попал, с изрядной дозой ханки в карманах, один из магаданских «авторитетов» из окружения Кантемира. Он уже имел судимость и условный срок за наркоту — и выбор у него был прост: сесть самому или отдать Янека.

Как известно, своя рубашка к телу ближе…

Саня был в УАЗике не один. Рядом с ним, на заднем сиденье, устроились Павел и Володя Караваев. А сзади, в «собачьем ящике», сидя на полу, пили кофе из санькиного термоса Игорь с Витькой.

Кофе был с коньяком.

Володя недовольно ворчал:

— Развели вонищу. А если оружие придется применять! От вас же факел такой!

— Да тут коньяку-то, три капли, — скептически отозвался Витька.

— Это по твоему рецепту на бутылку коньяка берется ложка кофе. У нормальных людей наоборот, — отозвался Саня, — и, вообще, неблагодарный тип, отдавай термос и сиди там, мерзни.

— Эй, смотрите!

К УАЗику медленным шагом подходил какой-то человек.

Остановившись рядом с машиной, он внимательно осмотрел ее и, кивнув головой, будто соглашаясь с невидимым собеседником, протянул руку к дверце.

Опера напряглись. Открыв машину, человек сказал — Привет, — и спокойно полез на сиденье.

— Саня, Жолобов! Ты откуда и куда?

— День рожденья, — скупо ответил Александр.

— А ты знаешь, кого мы ждем?

— Не.

— Янека!

Витька засмеялся:

— Ну вся команда в сборе.

— Только Кумыкова не хватает, — добавил Вовка.

Судьба любит пошутить: не успел он договорить, как из-за угла вывернулась и лениво потелепала через двор удивительно знакомая фигура.

Мимо УАЗика, прикрывая от холодного ветра изуродованное шрамом лицо, прошел сержант Кумыков собственной персоной.

И если бы он, как обычно, не спал на ходу, то, наверное, здорово удивился, увидев, как пустая с виду машина трясется и раскачивается без каких-то видимых причин…

— Вот теперь, действительно, все. Перекрываем подъезд, в квартире люди, будем брать его на выходе.

Этажом выше шло веселье. Оттуда неслись заглушающие музыку задорные женские взвизги, разудалые возгласы мужиков и нестройный, но азартный топот изрядно подгулявших ног.

— Только бы они не выскочили на площадку, — вполголоса сказал Саня.

Веселая компания будто ожидала этих слов. Дверь распахнулась, и с волной усилившихся звуков, клубами табачного дыма и взблесками раскуриваемых сигарет из нее вывалилось семь или восемь человек.

Оставалась единственная надежда, что покурить выйдут одни мужчины. Но и ее вдребезги разнесла уже прилично поддавшая разбитная блондиночка, вымазавшая на себя всю дешевую косметику города Магадана.

И все пошло по классическому российскому сценарию.

Увидев двух незнакомых симпатичных парней, блондиночка немедленно перегнулась через перила и кокетливо спросила:

— Мальчики, вы не меня ждете?

Мужчины также немедленно стали ревновать и бросать на сыщиков недобрые взгляды. Но пока прицепиться было не к чему.

Саня достал сигареты, закурил сам, протянул пачку Витьке и не торопясь направился вниз, надеясь, что и веселая компашка вернется в квартиру.

Но их уже не любили. И очень сильно. А потому самый пьяный и, соответственно, самый героически настроенный мужик отправился следом, изыскивая повод для более энергичных действий. Увидев стоявшего внизу Пашку, он громко возвестил:

— А вот еще один!

— Они здесь уже час стоят, — немедленно отозвался один из его дружков (к слову, не выходивший из квартиры часа три).