Валерий Горбань - Память Крови

— Мужики, чо вам здесь надо? — и вся компания повалила вниз.

Понятно, что разговор шел не шепотом.

И тут случилось чудо: Витька, которому Саня просто не успел сказать: «Закрой рот и молчи, как рыба!», дружелюбно-примирительно ответил:

— Да ладно, ребята. Ветер холодный, задубели. Сейчас покурим в тепле и пойдем.

Чудо не помогло. Скорее раззадорило.

— Не, чо вам тут надо? Чо, вам курить больше негде? Не, чо ты умный такой, а?

На шум подтянулись Игорь и Володя с Санькой Жолобовым. Появление еще троих несколько остудило гуляк, но отступать было стыдно, и они, ослабив напор, заметно усилили громкость.

Делать нечего. Нужно было использовать последний шанс. И Саня, тяжело вздохнув, достал служебное удостоверение:

— Тише, земляк, уголовный розыск. Не мешайте работать, идите, отдыхайте, мы же вас не трогаем…

Эх, Саня, Саня! В какой стране живем!

Сообразив, что имеет дело не с «крутыми» и сразу в лоб не получит, мужик радостно заорал:

— Ну и чо ты мне свою корку суешь?! Чо мы, ментов не видали?!

Не услышать этот вопль, раскатившийся по лестничным пролетам хрущевской пятиэтажки, мог только глухой. Мгновенно озверевший Пашка яростной глыбой накатился на пьянь, выдавив их наверх и, как поршень, загнав в квартиру. Рявкнув: «Если хоть один придурок еще высунется, башку оторву!», он развернулся к Саньке. Тот кивнул головой:

— Запалились, надо идти в хату!

Сыщики мгновенно выстроились по обе стороны двери. Витька нажал звонок. Еще и еще раз. Неуверенный мужской голос отозвался:

— Кто там?

— Милиция!

После нерешительной паузы дверь открылась. На пороге стоял бледный молодой мужчина, его явно потряхивало.

— Чужие в доме есть?

— Н-нет.

— Ну смотри!

Саня прижал мужика к стенке, профессионально, на ходу «пробив» одной рукой по карманам, вдоль пояса и за пазухой. А затем, протолкнув хозяина вперед, опера прошли в комнату.

Игорь, тормознувшийся в прихожей, чтобы включить камеру, вскинул ее на плечо и приготовился снимать…

В этот момент в комнате раздались лязг затвора и три выстрела подряд…

Стрелял один пистолет, и это был не милицейский ПМ!

Даже много лет спустя Игорь не перестанет удивляться фантастической многослойности и ясности сознания, возникающей в минуты опасности. Будто работают, по меньшей мере, две головы одновременно: все замечают, мгновенно анализируют да еще и успевают обменяться информацией:

— Камеру — за спину, закреплен ли ремень?

— Пистолет на взвод!

— А камера-то пол снимает!

— Да черт с ней, подныривай снизу, тебя ждут, как мишень, в проеме…

— Пошел!

Выбросив руку со взведенным Макаровым вперед, Игорь впрыгнул в комнату. Он был готов увидеть лежащих вповалку ребят и направленный на него ствол. Но чужой пистолет, маленький, со странным раструбом на конце, валялся на полу. И трупов не было. Слева, у стены, схватившись за лицо и покачиваясь, стоял живой Вовка. И в полуприкрытой занавесками нише, где, действительно, образовалась куча-мала, все были живые. И даже очень. В руки бьющегося на краю деревянной кровати и пытающегося встать Янека с двух сторон вцепились два Сашки. Витька, стоя на коленях, прижимал ноги. А Пашка, рыча, пыхтя и облапив голову противника, пытался согнуть его, навалившись всем телом, чтобы помочь другим сыщикам завести назад и стянуть наручниками руки дерзкого беглеца.

Мысли автоматными строчками: «Вовка ранен? Как воняет порохом, глаза режет!. Слева!».

Ленка, истошно визжа: «Не бейте его, сволочи!» — словно маленькая ведьма, выпрыгнула откуда-то с табуреткой в руках.

Игорь едва успел подставить руку, и ограненный металлом угол пролетел в считанных миллиметрах от витькиного виска. Потеряв равновесие, Ленка с грохотом рухнула на пол вместе со своим грозным оружием, но, мгновенно вскочив, снова бросилась в атаку. Игорь, щелкнув предохранителем пистолета, чтобы не сорвать случайный выстрел, свободной рукой выбил табурет и сквозь зубы процедил:

— Уйди, девочка!

Получилось убедительно. Ленка, зарыдав, шарахнулась назад.

Но в этот момент произошло невероятное.

Янек, шагнув за грань человеческих возможностей, в диком, безумном стремлении к свободе рванулся вперед… и стал выпрямляться, поднимая на себе триста сорок кило неслабых оперов.

Игорь метнулся к нему:

— Пашка, руки!

Непонимающий взгляд.

— Руки убери!

Сообразив, Пашка резко сбросил ладони. В воздухе мелькнул зажатый в кулаке вороненый ПМ, и его рукоятка обрушилась на открывшийся затылок. Удар пришелся острым краем выглядывающей из рукояти обоймы. Хлестанула кровь, и отрезвленный страшной болью Янек рухнул на колени, будто сломившись пополам.

Двойной щелчок наручников!

— Все! — в одном выкрике слились полный отчаянья голос Янека и останавливающий возглас Саньки Петрова.

Янек стоял в коридорчике, независимо вздернув замотанную бинтом голову и глядя беспросветно тоскливыми глазами куда-то вверх.

Возле него суетилась, беспрерывно всхлипывая и причитая, Ленка. Она то бросалась обнимать мужа, то снова начинала кидаться на сыщиков:

— Гады! Кто голову ему разбил?! Гады! Я вас сама убью!

— Скажи спасибо, что его не пристрелили, — неосторожно ответил Витька.

— Я вам пристрелю, я вам пристрелю!

Ее вопли уже изрядно надоели. И без того раздражения хватало. У всех почему-то слезились глаза, дико першило в горле.

— Пистолетик-то газовый… — вышедший из комнаты Пашка одной рукой прикрывал лицо носовым платком, а другой — осторожно держал подлую машинку за рифленые щечки рукояти, чтоб не смазать чужие «пальчики».

И тут до всех дошло.

Вовка, получивший порцию газа чуть ли не в упор, отчаянно кашляя и вытирая непрерывно льющиеся слезы, перегнулся через перила на лестничной площадке. Игорь, то чихая, то судорожно перхая, пошел к двери, приговаривая:

— Ну дурак, ну дурак!

Хозяин квартиры, как оказалось, свояк Янека, во время свалки закрывшийся на кухне и благоразумно удержавший свою жену, кинулся открывать окна.

Уже на выходе, Саня, придержав Янека за рукав и укоризненно покачав головой, сказал:

— Дурья башка, ведь тебя и в самом деле пристрелить могли!

— А я не хочу так жить! На х… мне такая жизнь нужна! Все равно уйду! Из СИЗО, из колонии — уйду!

— Ты себе сам такую жизнь сделал. Сам и переделывай. Ты подумай об этом…

По дороге в горотдел Витька развлекался тем, что доставал Игоря:

— Ну ты, Пресса, даешь! Ну ты убивец! Это все журналисты такие?

Игорь отмалчивался, переваривая происшедшее. Как ни крути, а он, действительно, погорячился. И только крепкий череп Янека спас их обоих: беглеца — от смерти, а его — от страшного греха ненужного убийства.