Вячеслав Науменко - Великое Предательство:Казачество во Второй мировой войне

— Наш командир вместе с младшими офицерами поехал на конференцию.

— На чем они поехали? — спрашиваю я.

— Поехали на своих лошадях до 1-го полка, — ответил вахмистр, — а дальше, с офицерами полка поедут на машинах.

Я высказал свое мнение казакам батареи, что это не конференция, а гнусное предательство. Минут пять молчания. Первым пришел в себя вахмистр, который обратился ко мне с вопросом:

— Скажите, что ожидает нас в дальнейшем?

Я ответил, что впереди вижу гибель и считаю единственным выходом уход в горы.

— Командира и офицеров вы больше не увидите, а свою судьбу решайте сами. Мне надо уходить. Будьте здоровы! Не поддавайтесь на провокации. Только в горах будет спасение.

Зашел я в расположение 1-го полка. Вижу — стоят девять грузовых машин, которые охраняются, примерно, тридцатью английскими солдатами. Многие офицеры уже около машин, другие подходят группами. Слышу, кто-то из командиров отдает приказание:

— Быстрее выходи! Раньше приедем обратно.

Я проходил, примерно, в ста метрах от машин, и мне в голову пришла мысль, что меня могут задержать и предложить сесть в машину, но меня никто не остановил, а я волновался потому, что был в военной форме, а в кармане имел пистолет. Но чаша миновала.

Вхожу в расположение 2-го полка. Там меня встречают вахмистры и урядники и сообщают, что офицеров вызвали к штабу полка, где их ожидает восемь грузовых машин.

— И наша резервная сотня там. Идите быстрее, может быть, успеете на конференцию, — советовали они мне.

— Это не конференция, а самая настоящая предсмертная выдача офицеров, — ответил я, и своим ответом, как кипятком, обдал их.

Наш полк был расположен в лесу у Дравы, а штаб полка — у линии железной дороги, где и происходила погрузка офицеров. Я вышел на опушку леса и там остановился. Мне было ясно, что люди приговорены к смерти.

Находясь метрах в шестидесяти от места погрузки, я видел и слышал, как некоторые офицеры спрашивали, надо ли брать шинели, и ответ, что их брать не надо, так как скоро вернемся обратно. Старший конвоир, на вид еврей, прекрасно говоривший по-русски, обратился к командиру полка и сказал:

— Прикажите офицерам, чтобы садились в машины, и Вы с ними. Когда командир это услышал, то заявил конвоиру, что ехать не может, так

как болен. Конвоир согласился его оставить, но с тем, чтобы он назначил заместителя из вахмистров. «А за Вами, — добавил он, — завтра к шести часам утра придет машина, чтобы отвезти Вас в госпиталь на лечение».

После этого была подана команда: «Садись по машинам!» Я наблюдал за всем происходившим, причем ярко в памяти моей осталось, как мой приятель, подъесаул С. И. П., во время посадки в машины запел песню: «За Уралом, за рекой казаки гуляют…»

Я от волнения заплакал и подумал: «Если бы ты знал, куда едешь, то запел бы другое…» Хотелось выскочить из кустов и предупредить людей, куда их везут, но мысль о том, что им этим не поможешь, а сам попадешь на машину, меня удержала от этого.

Загудели моторы восьми машин с офицерами нашего полка, а на шоссе они присоединились к девяти машинам 1-го полка и пошли в направлении на Шпиталь. На каждой машине было по два автоматчика, а когда они подошли к селу Никольсдорфу, оттуда вышло восемь танкеток. Через несколько минут колонна скрылась из виду, и гул моторов затих.

Я направился в расположение резервной сотни, надеясь, что, может быть, кто из офицеров остался. И, действительно, вижу — сидит там мой станичник, хорунжий Л., который был сотенным каптенармусом. Не доходя шагов десяти, я подозвал его и спросил, почему он остался, и получил ответ, что командир сотни, уезжая на конференцию, приказал ему остаться и привести в порядок лагерь. На мой вопрос, остался ли еще кто из офицеров, он ответил, что только один командир полка, который болен и завтра в 6 часов утра будет отвезен в госпиталь.

— Вот, если бы Вы пришли на 15 минут раньше, то тоже уехали бы на конференцию, — добавил он.

— Эй, казак! Не рвися к бою, пожалей свое житье… — сказал я. — Если бы я хотел ехать на конференцию, то был бы тут вовремя. Я же сидел около часа в кустах и следил за всем, что происходило.

Потом я пошел к командиру полка узнать, в чем дело, что это за конференция. Полковник Рыковский, увидав меня, говорит:

— Ах, как жалко, что Вы опоздали!

— А я очень доволен, что «опоздал» и не спешил попасть на конференцию, — ответил я. — А как думаете Вы? Как расцениваете Вы эту конференцию?

На это полковник Рыковский мне ответил:

— Я думаю, что английский генерал сделает доклад, для нас благоприятный, и на этом закончится.

— Нет, Вы ошибаетесь, — сказал я. — Почему Вас заменили вахмистром? Почему Вам обещали подать машину, чтобы отвезти Вас на лечение? И Вы верите, что Дэвис действительно хочет Вас лечить? Нет! Не лечить Вас желает, а выдать советам на виселицу. Ну, бывайте здоровы!

Я вернулся в расположение своей сотни, спросил у хорунжего Л., нет ли у него поесть. Стали есть консервы и галеты. Я говорю хорунжему, как, по моему мнению, должна закончиться конференция. Как вдруг, неожиданно, выходит из кустов семь офицеров, которые умышленно остались от конференции. Первым из кустов вышел подъесаул М. и, обращаясь ко мне, говорит:

— А Вы, господин Т. тоже вильнули от конференции?

— Да! Я к ней готовился со вчерашнего дня, а Вы, видно, только сегодня поняли, что готовится нам гибель? Но, лучше поздно, чем никогда!

Нас, счастливцев, собралось девять человек, но счастье наше не было продолжительным. Подъесаул М. спрашивает меня, что я думаю делать дальше, если с конференции наши не вернутся.

— Я уверен, что они не вернутся, — ответил я. — А план мой — с наступлением ночи переберусь в лагерь Пеггец. Дальше будет видно, что надо делать.

Не успел я высказать свое мнение, как послышался гул мотора и заглох около штаба полка. Мы насторожились. Слышим разговор. Полковник Рыковский спрашивает старшего конвоира, зачем они приехали. Тот ответил, что оказалось, что не все офицеры, означенные в списке, выехали на конференцию, и он приехал за ними, чтобы их забрать.

Полковник Рыковский ответил, что он сейчас же сделает распоряжение вахмистрам собрать всех офицеров, которые остались и привести их к штабу.

Слыша все это, мы не знали, что делать, куда деваться. Я предложил разбегаться, но было поздно. Мы только в кусты, а навстречу нам четыре вахмистра во главе с заместителем командира полка.

— Стой! — и заместитель стал упрекать нас, что мы дезертиры и как нам не стыдно. Я ответил:

— Если мы дезертиры, то вы мерзавцы и предатели; но не забывайте, что сегодня мы, а завтра вы будете перестреляны.

Трое из вахмистров согласились, что нам надо скрыться, но заместитель командира заявил, что он обязан доставить нас к командиру, а дальше его дело.