Павел Ермаков - Все. что могли

— Километрах в двух отсюда, вниз по реке. Спросите землянки команды снайперов.

— Нет, так не годится. Садитесь, подбросим вас и дорогу глянем.

Он помог Наде залезть в машину. Следом вскочила Соня, еще какая-то девчонка втиснулась.

Возле землянок Соня с улыбкой погрозила Горошкину:

— Глядите, не заплутайте. Не сдобровать вам.

— С разведчиками такого не случается, — отозвался младший лейтенант.

— Боевой… этот мигом обернется, — Соня поглядела вслед машине. — Девочки, аврал. Землянку прибрать, угощение сготовить. Мигом.

Надя пыталась возражать, суеверно опасаясь, как бы не навредить, не спугнуть того, во что еще верилось с трудом, что казалось ей не настоящим, пригрезившимся.

— Жми-дави на всю железку, — торопил Горошкин водителя и думал, случаются же такие совпадения: именно в этот день ему надо было поехать в госпиталь забрать Фадеева, потом захотелось показать, где полк воевал во время ликвидации окруженных немцев. Девчатам в этот момент надо было оказаться тут же. Ой, какое известие он привезет Андрею Максимовичу. Чувствовал, сердце готово было выскочить из груди.

В штабной землянке майора не оказалось — ушел к командиру полка. В просторном блиндаже полковника Горошкин увидел Стогова и Ильина за накрытым столом.

— Во, видали, как наша разведка работает? — добродушно-насмешливо кивнул на него Стогов. — Чует, где обед подают, — коротко бросил ординарцу: — Еще один прибор. — И Горошкину: — Прошу садиться, испробовать командирский хлеб-соль.

— Спасибо, товарищ полковник. Разрешите обратиться к майору Ильину?

— Пожалуйста. Но если не шибко срочное дело, сначала пообедаем.

— В том-то и суть — безотлагательное. Стогов подозрительно глянул на разведчика.

— Вы сияете и не торопитесь к столу, будто уже угостились где-то.

— То, что увидел и узнал, товарищ полковник, лучше всякого угощения, — повернулся к Ильину, растопырил ладони-лопаты, будто оберегал его от какой напасти. — Только вы, Андрей Максимович, не того-этого…

Ильин что-то необычное угадал в лице, во взгляде Горошкина, загадочным показалось его предостережение. Он привстал.

— Вашу жену, Надежду Михайловну, в городе встретил. Такая история-быль.

К любому неожиданному докладу своего разведчика был готов Ильин, только не к такому. Гримаса беспомощности исказила его лицо. Он встряхнул головой, отмахиваясь от Горошкина, будто тот плел невесть что.

— Как ты сказал, Вася? Надю? Ты понимаешь, что ты мне говоришь? — сдавленно сказал он. — Ты не ошибся?

— Как перед вами стою, так перед нею стоял полчаса назад. Она в армии. Обещал Надежде Михайловне срочно доставить вас.

— Надя… не могу поверить, — Ильин растерянно взглянул на Стогова, выдохнул: — Моя жена. Невероятно.

— Помните, как-то сказали мне, мол, чудес не бывает. Оказывается, иногда случаются. Вот уж точно высказался Горошкин: история-быль, — полковник крепко обнял Ильина. — Рад за вас. Поезжайте сейчас же. На трое суток.

Недавно, только закончились бои в городе, выдался свободный час, Стогов с Ильиным ночью сидели в блиндаже, осваивались с наступившей тишиной. Война как бы отодвинулась от них. Вот тогда-то Ильин и рассказал все, что было с ним, начиная с июньского рассвета сорок первого, и что удалось узнать ему о судьбе своей семьи. Вопросы, накипевшие у него, почему мы оказались неготовыми к войне, как не стыдно тем, кто обманывал народ и армию, что воевать мы будем только на чужой территории, которые так и не улеглись в нем после разговора в московском госпитале, опять выплеснул. Что мог ответить ему Стогов? Его самого мучили те, казалось, неразрешимые вопросы.

— Уверен, придет время, история все разложит по своим местам, назовет виновных и не простит им этого, — раздумчиво сказал тогда Стогов, подводя черту под разговором и думая, что семью-то Ильина все равно не вернешь, какая бы правда ни восторжествовала.

Выехали, Ильин нетерпеливо спросил Горошкина:

— Что рассказывает Надя? Как она выглядит?

— Не успел я, Андрей Максимович, ни о вас ничего сообщить, ни ее расспросить. Сказал, что вы живы, и погнал к вам.

Верно, подумал Ильин, что зря донимать человека пустыми вопросами. Да и помнит ли старшина заставы, как тогда выглядела Надя. Спасибо, что узнал, не проехал мимо. С кем Надя детей оставила? Кто у них родился?

Бесчисленное множество раз, даже в самые критические минуты, когда, казалось, жить осталось совсем недолго, как в июньском бою на границе, или когда каратели охватывали партизан тугим кольцом, так и сейчас ему опять вспомнилась первая встреча с Надей на воронежской земле и последнее расставание перед отъездом на пограничную заставу.

Юркая машина бежала среди завалов, которые начали понемногу расчищать возвращающиеся в город жители. Ильин смотрел на нагромождения закопченных кирпичей, на бесчисленные воронки от снарядов и бомб и пытался представить, где и как воевала его Надя.

Не предупредил Горошкин, что подъехали. Вывернули из-за разбитого здания и остановились возле землянок. Тут толпились бойцы. Понятно, ждали его приезда. Вот и она, Надя, его жена, у крайней землянки. Маленькая фигурка в шапке-ушанке, светлом полушубке и валенках. Он узнал бы ее и среди тысячи женщин. Даже в этой, казавшейся ему непривычной на ней, военной одежде.

— Прости меня! Прости… — глаза Нади налились слезами, и такая смертная тоска застыла в них, что Ильин содрогнулся.

— О чем ты? За что я должен простить тебя, Наденька? — он говорил мягко, проникновенно, его глубоко тронул и озадачил мучительный порыв жены.

С первого мгновения их встречи, с первых Надиных слов, хотя она и казалась оживленной, радостной, была ошеломлена свиданием, которого, очевидно, перестала ждать, Ильин подспудно почувствовал охватившее ее внутреннее напряжение. Его не отпускало ощущение, будто излишней живостью Надя старалась завладеть вниманием мужа, отвлечь от расспросов. Она сразу начала показывать землянку, по-женски аккуратную, целесообразно приспособленную для жизни. Потащила его знакомиться с подругами, а те горячо, искренне поздравляли обоих, визжали от восторга, смеялись и плакали, каждая по-своему переживала событие, сравнивая свою судьбу с судьбой Нади. Потом привела Ильина к начальнику команды. Майор Чирков помнил Надин рассказ, теперь не менее Ильина был поражен встречей. Может, в ту минуту, как показалось Наде, он подумал о собственной встрече с дочерью, которую ждал всегда. Майор усадил их ужинать. Заговорили о войне, стали предполагать, когда немца турнут с нашей земли. Согласились, что еще немало жизней будет положено до той поры, когда это произойдет.

За все это время Ильин только однажды выбрал момент и спросил: