Глеб Бобров - Осколки

Всё: секунды, дыхание, промедол, чей-то адрес и бинт
Если выживешь, приедешь домой и поймёшь, что давно убит.

Перебежками, перепрыжками, и петляй по жизни, как заяц,
Трафарет войны — это ты. Навсегда. Мерзавец.

Сколько отчаянья, боли и мата!
В связках, простуженных, голосовых —
Площадь «Минутка» в пятнах бушлатов.
Наших солдат, но уже не живых…

…рывок, прыжок, откат и — мимо!
нет-нет, опять не угадал!
тихонько брошен взгляд за спину:
«Ну, как ты, друг? — И я порвал!»

Смахнул с губы, дрожащей, глину,
привстал за камнем — снова «вжик».
Вот долбит, гад, твою малину!
Ползи, друган, ну, ты мужик!

Сейчас мы место обустроим,
ты сильно пыль не поднимай.
Ты что, братан?! Да что с тобою?!
«Ну вот и все… ты… передай…»

Ни слез, ни злости — пусто, глухо.
Ну, берегись! Я рядом. Здесь.
Язык шершавый, нёбо сухо.
Куда ж ты, сука, мог залезть?

Среди обломков видел! Вспышка!
Сейчас тебя настроим в лад!
Есть! Приговор! короче, «вышка»!
Вот так! И риску на приклад.

Ах, как страшно. Змеюкой мороз по спине,
Сердце в диком отчаянье бьется.
Средь обломков лежат — те, кто был на броне,
Автомат не стреляет — плюется…

Раскаленным гвоздем ткнуло в ногу и в бок,
Ах ты, дьявол! теперь не подняться.
Совершил автомат свой последний плевок,
И чечены уже не таятся.

Окружили. Смеются. Достали ножи,
Липким ужасом сковано тело…
Эй, с повязкой, колечко на память держи,
А скоба-то уже отлетела…

Больно нестерпимо!
Дайте сигарету!
В этот раз не мимо…
Только б до рассвета…

Все плывет в тумане,
Горьковато-звонком.
Вот мой дом, вот мама,
Я ещё мальчонка…

От крыльца дорожка,
Прямо на полянку.
Дедова гармошка,
Старая «тальянка»…

…На щеках чужие,
Жесткие ладони…
Здесь, ребята! Жив я!
Отстегните «броник»!

Подожду. Конечно.
Только все сильнее
Холодом нездешним
По ладоням веет…

И ногам прохладно…
Только б до рассвета,
Дотянуть бы надо,
И до лазарета…

Утречком подмога,
Солнцем обогрета.
Не дожил немного
Парень до рассвета…

Вкусившие смертей,
Кричащие ночами,
Царапают людей
Бездонными глазами.

В тугом и злом бреду,
Ослепшие без света,
Накликают беду,
Просящие ответа.

Свой, пепельный туман,
Ревущий зев откроет,
Рубцы жестоких драм
Наполнят сердце гноем.

С далекой стороны,
Злой ветер вновь иссушит,
Коррозией войны
Изъеденные души…

Спасибо, друг, что ты зашёл,
И, как всегда,
Я даже не накрою стол,
Вот ведь беда!

А помнишь…лет тому назад,
В чужих горах,
Нас убивали. Помнишь, брат?
И видишь в снах?

Как в нас стреляли с трёх сторон,
И взвод редел.
И нам помочь никто не мог,
Иль не хотел…

Метались звёзды трассеров
Средь мёртвых тел,
И голос ледяных ветров
По-волчьи пел.

Качнулось эхо, окатив
Тугой волной,
Смертельной сталью зацепив
И нас с тобой.

Пронзительно, как жажда в зной,
Уж сколько лет…
Я радуюсь, что ты живой,
…а я вот — нет.
Снова тревожно, не спится ночами,
Чудятся выстрелы, взрывы во мгле,
Снова незримая смерть за плечами,
И не дает позабыть о себе.

Крик удивленный на грани разрыва,
Губы сухие слезой оросив,
Лопались вены вдрызг от надрыва,
Малый кусок от судьбы откусив.

Мозг воспаленный в жестоком тумане,
С тихой мольбою к яркой звезде,
Что пережито — останется с нами,
Ну, а сердца — на проклятой войне.

Нету от бреда ночного спасенья,
В ранах душевных снова саднит,
Мечется разум в слепом раздвоенье —
И, вроде жив, но как будто убит…

Прошиты дни
вибрирующей нитью
надрывных слухов.
Я не верю им.
Не верю, что пора кровопролитья
сгущается над городом моим.

Но все ж
непредсказуемым разбродом
грозит разбухшая, как никогда,
вражда не между властью и народом,
а межнациональная вражда.

Этой ночью тревожной
думал: слухи не так уж глупы,
и казалась возможной
смерть от рук разъяренной толпы.

Этой ночью бессонной
всякий — близкий, далекий ли — звук
для души напряженной
был предвестьем неслыханных мук.

Пронеси ее мимо,
Боже, дикую эту волну!

…Страх ни с чем не сравнимый —
страх за сына
и дочь, и жену…

В чем-то ты уже не тот,
и в душе —
следы надломов,
потому что прожил год
в ожидании погромов.

Страшен поворот судьбы —
рев национал-стихии,
бесноватый клич толпы:
«Чемодан — вокзал — Россия!»

Русский — оккупант и зверь,
вот и весь их сказ недлинный.

…Вновь стиральною машиной
подопрешь входную дверь