Глеб Бобров - Осколки

Мы были друг для друга тем,
Что воспаляется и рвется
Из саркофагов тесных тел…
Мы были Небом из колодца!
Той, вертикальною водой,
Распарившей долину сердца…

Мы жили прошлою Землей.
Не иноходцы — иноверцы!
Те, что не ведали морщин,
С начала вечности крещенья…
Мы звали женщин и мужчин
На пасху перевоплощенья…
Когда врасплох пыльцу времен
Терзали гончие Вселенной,
Мы шли на смерть в юдоль икон,
Чтобы святых спасти от плена.
Оберегая имена
Нас обличающих пророков,
Мы проживали боль сполна
В последних строчках эпилогов.
Но, разорвав холсты могил
На утро дня сорокового,
Прозренья наши вышли в мир
Для очевидности былого.

..И тянет рыданьем октябрьский дождь
Ту быль, что в ответе за стыд отступления…

Бичует толпящихся нервная дрожь:
От крика до блика — от блика до пения
Старух в чернозёмном шифоне тоски.

На вдовье моление падкие птицы,
Как падшие души таранят виски,
Да ветер шлифует холодные лица
Святых новобранцев, в бойницах могил
Читающих Вечность, как лучшую долю…

И юные ангелы, полные сил,
Из стана хранителей рвутся на волю
Туда, где не смертно…

В несметную…
жизнь!

Мне снилась клюква…
..в пудре сахарной —
Вкус детства, выбранный войной…
И плац, бойцами перепаханный,
На метры тяжбы разрывной…
И рядовой из пополнения,
Что принял бой лицом в рассвет.

Оставлен, миру на съедение,
Трофейной жизни амулет!

Мне снилась клюква…
Но за давностью
Снега приспущенных высот,
Несли кровавый привкус явности,
Как щедрый ягодный приплод…
И вихри птиц, учуяв крошево,
Чернили снежный благовест…

Душа убитого из прошлого
Держала смертное за Крест,
Пока дозор небесных знахарей
Готовил пропуск в Божий Свет…

..И я спасаюсь…
..клюквой в сахаре.
Под Новый Год…
Все двадцать лет!

Пока удерживала Смерть
Среди живых его усталость,
Он всё надеялся успеть
Запомнить то, что оставалось…

Питая кровью гарь земли,
Стирал с небес оттенки боя…

Пока его не погребли,
Не окунули с головою
В навзрыд разомкнутую твердь —
В неутешительную сушу…

Пока оспаривала Смерть
НЕПРИКАСАЕМУЮ Душу!

Он был крещён на той войне,
Которой не дадут названья…
Он тосковал по тишине
В сетях огульного страданья…
Он не делил пасхальный звон
На времена убийства года.
Но был пленён.
И был спасён,
Пока его родная рота
Ложилась в серую траву
Кровавой сводкой невозврата.
Он матерился наяву
В зловонный сонник медсанбата.
И был терзаем, как храним,
И был омыт да Небом взвешен…

Господь стреляет по своим
Лишь потому, что неутешен
Любви Акафист призывной,
Прощений манна разрывная…
И этот мёртвый рядовой,
Встал часовым на трассе Рая.

Мальчишки дерутся на детской площадке.
Мальчишек не старит азарт беспощадный.

До крика… До боли…
В пыли и запале…
Не знают они,
Что вернется едва ли
Один из двоих победителем…

Страшно
За этих детей,
Если канут однажды
Минуты вражды по дороге на Грозный.
И младший из них станет БЕЗВЕСТИВЗРОСЛЫМ.

Не знаю, как это было…
Но очевидно — сбылось!
Они нещадно любили
Всё то, что русским звалось
В годины злого засилья,
Опровергая Запрет…
Пока их всех, пофамильно,
Не сокрушили в рассвет.
Наживкой бросив живучесть
Ветрам острожных затей…
Не-раз-делимую участь
На позывные смертей
Разбили…
Сдали в утиль
Неподконтрольное счастье.
Высот намоленный штиль
В земное ввергли ненастье!

Не знаю, сколько их было.
Но в Были — не продохнуть!
Одною братской могилой
Неопаскудевшим путь:
Они попарно уснули
На склоне праведных фраз…

И что им первые пули,
Не повторившимся в нас!

Быль, распинаемая словом,
Оскалившим приметы смут,
Тебя, в орнаменте терновом,
Путем мистическим ведут.
То тут, то там, вскипают даты —
Подтёки кровного стыда.
Но в грязных сумерках солдаты
Латают мертвые тела —
Душа к душе… Пока округа
Ждёт самозваного царя,
Срывая хронику испуга
Листовками календаря,
В шеренгах павших — чин по чину,
Безмолвной белой чередой
Стоят достойные помина,
Не здешнего — за упокой,
А вещего, как «ныне, присно»,
Из уст в уста, из года в год…
Лишь одичалая Отчизна
Их за своих не признает.
Отчизна копит пораженья,
Объята струпьями идей.
В канун Великого Сраженья
Азартом проклятых вождей
Её исхлёстаны границы,
Разорваны, разорены…
Пора пришла убитым сбыться
Святым предчувствием войны.