Глеб Бобров - Осколки

В кулаке — светляк от сигареты.
Ночь в проломе серого дувала.
Оседает «елочкой» ракета
В каменную яму перевала.

Звезды — точно косточки граната
В воздухе полночном и весеннем,
Да родная тяжесть автомата,
Что прилег котенком на колени…

Ощутить судьбу свою — гитару
В этот час, мистический и ранний,
Не в костлявых пальцах Чарикара,
А в ладонях трепетных Рязани.

Там, где пахнет хвоей и грибами,
Где блестит в траве дорога к дому,
Где не будешь тыкаться руками
Сослепу в последние патроны.

Если вернусь…
Часто не верю, что можно вернуться,
Если вернусь…
Мне бы от радости не задохнуться,
Если вернусь…
То помолюсь обязательно Богу,
Если вернусь…
С этой чужбины к родному порогу.
С легким сердцем
Распахну я настежь двери дома
Чтобы в возвращение поверить…
С небом синим
Обопрусь о подоконник.
Спрячу слезы
В огрубевшие ладони
Если вернусь…

Возвращаясь домой, наша группа попала в засаду.
Подорвалась машина. Меня отшвырнуло с брони,
И спасла меня тень от большого куста винограда.
В винограде меня не заметили видно они…
Помню, видел троих, — их худые сутулые спины,
И отчетливо слышал гортанный чужой разговор.
Суетились они у подорванной нашей машины,
И я видел, как раненых там добивали
В упор…
Пыльный, солнечный модуль,
Больничные, бледные лица.
Занавески на окнах — роскошный военный уют.
Я мечтал об одном: поскорее заснуть и забыться,
И одно только помнить, — что любят меня и что ждут.
Под Баграмом санбат, знаю, многим покажется раем.
Для солдата санбат — что для древних паломников Рим.
Только я и во сне воевал и давился сухпаем,
Только я и во сне продолжал пробиваться к своим.

Мне сейчас говорят, что с войной этой вышла ошибка
Мол, война нам нужна, как счастливому евнуху хрен.
И тогда, я к лицу примеряю пустую улыбку.
Как протезы свои
Примеряю
Чуть выше колен.

Полтава, Полтава! Вишневый цвет
Волнующая страна!
В полтавских садах росли с юных лет
Влюбленные: Он и Она.
Случилось за «речкой» ему служить —
О, время почтовых слов!
Да разве в разлуке ему забыть
Огромную их любовь.
Хмельная, плыла его голова:
Письмо ее — три строки.
А все остальные в письме слова —
Вишневые лепестки.

Броня принимала неравный бой,
В десантном отсеке — жар.
И эхо от взрыва тугой волной
Ударило в Чарикар.
Горелым тротилом пропах Восток,
В броне смерть одна на всех.
Пуржит, засыпает сухой песок
Полтавский вишневый снег.

Любовь ей прислали в большом гробу
С окошечком в черный цвет
И рвала за патлы свою судьбу
Вдова в девятнадцать лет.

Пустые года, как немое кино:
Все радости — стороной.
И вишни в саду заневестились, но
На что они ей одной?
И ветер качает и треплет листву,
И небо чернеет от гроз,
И падают спелые вишни в траву,
Как капли рубиновых слез…

В морг баграмского санбата
Привезли с войны солдата —
Да, тогда по адресатам
Многих выслала война!
Только вышла с ним промашка —
Не имел солдат бумажки,
А по порванной тельняшке
Не узнаешь ни хрена.

Что здесь скажешь? Дело скверно.
В штабе «вешались», наверно —
Морг у нас не безразмерный,
А совсем наоборот.
Был приказ по батальону
О солдатских медальонах
Для команды похоронной,
Если часом зашибет.

Ну, а с парнем этим еле
Разобрались за неделю.
Вышло: лишнюю неделю
Для родных он был здоров.
А решило дело это
Хлорка, выевшая где-то,
Номер выевшая где-то,
От военного билета,
На материи штанов…

Кому — Союз.
Кому — война.
А нам с заменой — старшина.
Наш старый прапор,
Отбыв срок, ушел домой.
Был новый хмур. И то сказать
Кто может с радостью принять
В наследство жизнь
между казармой и войной.

Да мы-то здесь не первый день —
Мозги от мата набекрень,
А он в наряде рисовал портрет жены!
О том, что будет через год
Никто не думал наперед —
Мы не могли представить жизни без войны.

Под небом гребаной Рухи
Мы полюбили с ним стихи,
Мы с ним по-новому увидели Восток.
Как говорили дембеля:
Мол, на таких стоит земля

И старшины с собою брали адресок.

Потом был снайпер. Мать твою!
Под Хостом. В первом же бою…

Она мечтала о любви.
Красивой, чистой и высокой.
Но первый только пригубил
Бокал души ее глубокий.
И был восторженным второй —
Он становился на колени.
И по ночам храпел шестой,
Напоминая о терпении.
Потом был вдруг военкомат.
Слова единственной подруги
И согласилась наугад
Работать где-то там на Юге.
И были горные хребты,
И лед, по-утреннему звонкий,
И чьи-то грязные бинты
У края солнечной бетонки
И красный, новенький Камаз,
Попутка к месту назначенья
И обстоятельный рассказ
В письме о всех ее волненьях.

Вначале охватила грусть.
Тоска по родичам, знакомым.
За Гиндукушем весь Союз
Казался ей огромным домом.
И краем света был Баграм —
Три сотни книжек и отчеты.
И пустота по вечерам,
Когда ни писем, ни работы.
Когда нет рядом никого
И пахнет дустом одеяло…
Однажды встретила Его —
Того, которого искала.

Он был особенно красив.
Тот лейтенант из разведбата:
По-деревенски молчалив,
По-деревенски грубоватый.
О том, что где-то есть жена
И даже два его пострела —
Почти не помнила она.
И как могла. И как умела.
Когда Он спал «без задних ног»,
Она склонялась к изголовью
И ревновал его Восток
Своей особенной любовью.
У той любви такая власть,
Что ей перечить — мало проку:
Он не вернулся с группой в часть
К давно назначенному сроку
И ей твердил семь дней комбат
Слова: тяжелое заданье.
А на восьмой сказал: «… В санбат.
Ты поезжай…
На опознанье».

Давно закончилась война.
Я вдруг о ней услышал снова:
О том, что замужем она,
Есть дом, хозяйство и корова.
И на порог меня впустил
Ее хозяин седоватый.
По-деревенски молчалив.
По-деревенски грубоватый.

Я невесомей огня,
Я воспарил над землей
Восточный ветер меня
Несет в ладонях домой.
Где застилает траву
Зеленым шелком рассвет.
Тебя одну я зову —
Тебя, любимая нет.
Лечу в траве наугад,
Кричу слова в пустоту
И замерзает закат
На тополином ветру… —
Мерцает сумрачный бред,
Его дырявит Афган
Как ослепительный свет,
Как ощущение ран.
Чужие здесь тополя.
Ресницы в липком поту.
Горчит чужая земля
Кровавой пеной во рту.
У искалеченных ног
Дрожит и плавится зной.
Хриплю в горячий песок:
«Я буду рядом с тобой!»
Чернеет трупом броня.
Смердит резиновый чад.
Смерть потеряла меня,
Смерть возвратится назад.
А мне бы руки воздеть,
Да вольным облаком стать,
К тебе одной улететь,
Тобою одною дышать.
Я на броню обопрусь,
Приподнимусь над землей.
Я жилы вырву — вернусь
Я жилы вырву — вернусь
Я жилы вырву — вернусь
«Я буду рядом с тобой!»