Юрий Валин - Выйти из боя

— Вот тут направо, у аптеки налево, там еще фонари чудные…

Машина повернула направо. Впереди булыжную мостовую перегораживала невысокая баррикада из ящиков, досок и останков громадной ржавой кровати.

Катрин захотелось заорать, чтобы не вздумали останавливаться. Баррикад она по личному опыту терпеть не могла. Но лейтенант уже тормозил. С ходу прорываться через свалку рухляди на мостовой и рисковать покрышками он не хотел, задний ход давать не было оснований. Проще раскидать доски. За минуту можно управиться. Ефремов высунулся, стоя на подножке, вытянул шею.

— Утром проезжали, здесь ничего…

Катрин едва успела ухватить винтовку. Выстрелы ударили сверху, казалось, со всех сторон. Девушку спасло только то, что она, не раздумывая, перевалилась за борт. Ахнула, упав на горбатые камни. Вокруг звенели стекла, взвизгивали, рикошетя от мостовой, пули. Ефремов отпустил дверцу кабины, неуверенно сделал шаг, другой… Выронил винтовку и взялся за живот. Еще одна пуля попала ему в голову, сбив фуражку с синим верхом. Боец рухнул на камни. С другой стороны из кабины вывалился лейтенант. Закрывая двумя руками голову, слепо пополз в сторону.

— Куда, твою мать?! — закричала Катрин. — Сюда ползи.

Любимов послушно повернул на голос. Из-под его пальцев текла кровь.

— Замри, — скомандовала девушка.

Они скорчились за задним колесом грузовика. Полуторка вздрагивала от попадающих в нее пуль. Катрин различила длинные очереди пулемета и хлопки двух-трех винтовок, помогающих дьявольской машинке. Стреляли все-таки не со всех сторон, — только с верхнего этажа и с чердака трехэтажного дома. Внизу висела красивая, старорежимного вида вывеска аптеки.

— Мне череп прострелили, — прохрипел лейтенант.

— Лапы убери, посмотрю.

Любимов разжал вздрагивающие руки.

Катрин с облегчением увидела глубокую царапину на правой стороне лба. Кровь в основном текла из полуотодранного уха.

— Мозги на месте, — девушка выдернула из кармана остаток немецкого бинта, — глаз протри. Слипнется. И винтовку бери, пока из нас действительно мозги не вышибли.

Сволочной пулемет умолк. Должно быть, с перезарядкой возились. Хлопнул винтовочный выстрел. Пуля взвизгнула в полутора метрах от ноги лейтенанта.

— Двигаться нужно, сидим, как мишени на стрельбище, — Любимов прижимал ко лбу скомканный бинт и приходил в себя.

— Точно. Придется тебе меня прикрыть, — Катрин торопливо возилась, перевешивая ножны со штыком на пояс и проверяя «наган». — Только в меня не попади сослепу.

— С ума сошла?! В рукопашную собралась? Да ты знаешь, сколько их там может быть?

— Все мои. Если кого ты подстрелишь, я не обижусь.

— Я пойду…

— Сиди. Я клинком привыкла махать. Справлюсь. Жаль, гранат нет.

Стукнули еще два выстрела. В кабине полуторки что-то жалобно зазвякало.

— Возьми, — Любимов выцарапал откуда-то с живота из-под гимнастерки утаенный от чекистов «парабеллум».

Катрин предпочла бы второй «наган», но привередничать было некогда. Надолго ли умолк пулемет, девушка не имела ни малейшего представления.

— Прикрывай!

Лейтенант кивнул неузнаваемой, наполовину красной головой, сморщился, и, на миг поднявшись над бортом машины, выстрелил. В ответ немедленно затрещали выстрелы. Кажется, сразу три.

Катрин метнулась сзади машины, вмиг пролетела три метра до стены дома. По девушке не стреляли, то ли не заметили, то ли просто опоздали. Катрин вжалась спиной в дверь подъезда. Мертвая зона. Дверь заперта. Покрашенные коричневой краской резные завитушки врезались между лопаток.

Любимов прополз чуть вперед, высунулся из-за капота, выстрелил. Ему ответили с опозданием.

Не профи.

Вдохновленная этим, девушка двинулась вдоль стены. Метрах в трех замер убитый Ефремов. Кровь аккуратными струйками заполняла впадины между камнями. Самозарядная винтовка так и манила взгляд Катрин. С такой машинкой можно и повоевать, не то что эти самопалы времен Первой мировой. Но жадность сейчас неуместна. Если тебя до сих пор не заметили, то уж вояж за «СВТ» [19] «СВТ» — самозарядная винтовка Токарева. точно привлечет внимание. Катрин кралась вдоль стены. «Парабеллум» оттягивал руку. С противоположной стороны улицы на девушку смотрели десятки окон. Заходящее солнце блестело в стеклах, и Катрин не оставляло ощущение, что за нею кто-то следит.

Сейчас какой-нибудь престарелый петлюровец как врежет картечью из двустволки.

Ступать было больно. Осколки стекол врезались в пятки сквозь истончившиеся до прозрачности подошвы тапочек. Большой палец любознательно торчал из дыры. Так и в йога превратишься. Стрельба прекратилась. Лейтенант экономил патроны. Над аптекой тоже выжидали. Стрельба в других районах города, взрывы на окраинах казались безмерно далекими. Куда слышнее был ехидный скрип стекол под ногами.

Вот и угол дома с аптекой. Катрин хотела обойти его с тыла. Выбивать аптечную, наверняка не фанерную дверь или бить витрину нежелательно. Шума будет много. Во двор вели крепкие ворота и калитка. Заперто. Придется через верх. Катрин засунула пистолет за ремень, подпрыгнула.

Любимов очень вовремя выстрелил по чердачному окну. Оттуда начали палить в ответ. Катрин подтянулась, и в это время загрохотал пулемет. Сидя верхом на заборе, девушка оглядела двор. Куча угля, старый велосипед, сараи. Катрин соскользнула с забора.

Вдоль стены тянулась низкая пристройка — вход в подвал. Над ним балкон. Девушка запрыгнула на покатый черепичный скат подвального входа, оттуда без труда дотянулась до балкона. Витые прутья ограды балкона заскрипели, но выдержали. Катрин закинула ногу, колено уперлось во что-то ужасно неудобное. Давя стон, девушка выпрямилась.

Наверху гремел пулемет. Теперь он бил короткими очередями. Надо думать, патроны у «аптекарей» тоже были в дефиците.

Катрин прислонилась к стене спиной, перевела дух. Пора переходить к активным действиям. Потрогала ручку двери. Заперто. Куркули осторожные. Дождавшись очередной перестрелки, стукнула рукояткой пистолета по стеклу. Кажется, зазвенело громче пулемета. Отодвинув щеколду, Катрин скользнула вовнутрь.

После хоть и угасающего, но яркого солнечного света оказалась в смутной полутьме. Громоздкая мебель, чехлы на стульях, низко опущенный к столу абажур. Бу-бу-бу — глухо проговорил пулемет наверху. Катрин двинулась вперед.

Коридор. Глаза привыкли к темноте. В поисках лестниц наверх Катрин скользила по мягкой ковровой дорожке. Тумбочка. Тускло мерцает старый телефонный аппарат. Темный прямоугольник зеркала. Еще дверь. Тихо. Beшалка. Группка пальто и плащей. Призрак казненных через повешенье…

Входная дверь. Опять заперто. Катрин осторожно повернула защелку. Клацнуло, как будто затвором. На лестнице пахло прохладой и влажной уборкой. Наверху короткая строчка пулемета простучала громче. Дверь на чердак открыта. Но до чердака есть еще эти… стрелки-охотники на третьем этаже. В последние минуты винтовочных выстрелов девушка что-то не слышала.