Богдан Сушинский - Плацдарм непокоренных

— Так, может, люк этот заклинило? — предположил лейтенант, которого смерть «танкиста» поразила не меньше, чем Беркута. — Или просто… очень хотелось помочь нам.

— Не мог же он рассчитывать, что мы вырвемся и начнем гнать немцев с плато. Нас тут всего восемь человек.

— Уже тринадцать, — улегся между Беркутом и лейтенантом невесть откуда появившийся Мальчевский. — Моя «дивизия» завалила камнями половину штольни и драпанула.

— Молодцы, ребята. Сейчас вы здесь очень нужны.

— Молодцы-то молодцы… Но мне показалось, что здесь опять кто-то не ко времени голову сложил?

— Ачба, — ответил лейтенант. Хотя обычно на вопросы и подковырки Мальчевского старался не реагировать. Терпеть не мог этого балагура, и не понимал, почему капитан все время потакает ему.

— Гяуры цареградские! — покачал головой сержант. — Такого джигита из-за стола прогнали. Не я у них тамадой был, я бы им… — И, внезапно подхватившись, в упор расстрелял медленно приподнимавшегося немца, из тех, что были настигнуты осколками на зависавшем над штольней козырьке. — Лег — так лежи, крамола церковная! Его, видите ли, тоже любопытство разобрало.

— Помолчали бы вы, сержант. — поморщился Кремнев. — И без ваших словес тошно.

— Без меня будет еще тошнее, — совершенно серьезно заверил его Мальчевский. — Не видать мне Бердичева…

То ли немцы растерялись, оставшись без офицеров, то ли просто какое-то время пребывали в состоянии шока, не зная, что предпринять после таких потерь, но минут пятнадцать на плато царила тишина. Даже там, у «маяка», где еще недавно потрескивали «шмайссеры», затихло настолько, что слышно было, как высоко в небе зловеще каркает, созывая собратьев на вечернюю пирушку, ворон-разведчик.

Воспользовавшись этим затишьем, бойцы гарнизона поспешно, стараясь не смотреть на растерзанные тела врагов, принялись собирать трофеи. Один из солдат даже заполз под козырек, передал оттуда стоявшему внизу солдату три гранаты с длинными деревянными ручками, а потом, подхватив ручной пулемет, почти не пригибаясь, перепрыгивая через тела и камни, сбежал вниз. Как ни странно, вслед ему не раздалось ни единого выстрела.

— Да к ним, наверно, высокое начальство приехало, — невозмутимо предположил Мальчевский, выхватывая из раструбов сапог лежащего рядом немца пару магазинов с патронами. — Они теперь к смотру-параду готовятся. Может, уйдем, чтобы не мешать?

— Если парад — так бы сразу и сказали, — поддержал его Беркут, когда в каменную площадку по ту сторону танка врезался первый снаряд. И стало ясно, почему немцы исчезли, их просто отвели, чтобы развязать руки артиллеристам. — Всем отойти в штольню! Завалить вход камнями! Пусть немцы разбирают завал под нашим огнем!

— Так ведь замуруют они нас, капитан, — проговорил Мальчевский, увлеченно, с наслаждением осматривая доставшийся ему офицерский кинжал с черной резной рукояткой.

— Им это не впервой, — невозмутимо согласился Андрей. — Опыт у них в этом деле имеется. Причем погибельный. Тем не менее всем вернуться в катакомбы.

— Ладно, посидим, посмотрим… — пожал плечами младший сержант.

— Слушайте меня внимательно, — обратился к бойцам комендант, когда все вновь оказались под козырьком, у входа в катакомбную выработку. — Сами видите, что осталось нас очень мало. Действовать придется в условиях трудных и непривычных. Тем не менее мы должны выискивать любую возможность, чтобы наносить урон противнику.

— Что мы и делаем, — проворчал кто-то из бойцов. — Вот только получается, что все в урон себе.

— Используйте для этого, — продолжил капитан, — каждый пролом, лаз, щель. Если обнаружите щель, через которую можно выбраться наружу, из нее не стрелять. Не раскрывать врагу. Вдруг сможем использовать ее в момент наступления наших, чтобы снова создать плацдарм. Или в крайнем случае — чтобы уйти, когда все средства борьбы и силы наши иссякнут. Звонарь!

— Уже выполняю.

— Вам особое задание. Нужно разведать часть подземелья, примыкающую к плавням. Помните, Калина Войтич показывала ходы, точнее, лазы, по которым, как она утверждала, можно добраться от плавней до центральной штольни?

— Вот пусть бы и вела.

— В деревне она сейчас, Звонарь ты святого Митрофана! — грубо напомнил ему Мальчевский.

Он терпеть не мог, когда в его присутствии кто-либо упоминал о Лагерной Тифозе. Но при этом помнил, что ушла она с плато главным образом из-за того, что не сошлась характером с ним. Это был его грех. Из-за него гарнизон потерял хладнокровного, храброго снайпера, медсестру, просто красивую девку. А теперь вот, оказывается, еще и единственного проводника.

Правда, он имел право успокаивать себя тем, что часть вины ложится на Клавдию Виленовну. Нос присутствием учительницы в последние дни она вроде бы смирилась, а вот с его присутствием — нет.

— Ваша задача, — продолжал тем временем Беркут наставлять Звонаря, — обнаружить эти ходы. Один из пяти трофейных фонариков — ваш.

— Что бы вы тут делали без Звонаря? — проворчал боец вместо привычного «Есть!».

— Сколько у вас керосинок, лейтенант? — не обратил на это внимания Андрей.

— Семь. С той, что в лазарете. Собрали со всего хутора. Деду Брыле спасибо: канистрочку керосина подарил. Водой тоже запаслись. Да и с родничка-капельницы понемножку капает. Минут за двадцать кружка воды набирается.

— Божествен-но, — подытожил капитан, удивляя бойцов своим радужным настроением. — И запомните, что о такой крепости, как наша, непробиваемой, теплой и уютной, где-то там, в промозглых, залитых водой окопах, можно только мечтать.

После третьего штурма баррикады, которую обороняла группа лейтенанта Кремнева, немцы отказались от дальнейших попыток прорваться с ходу и начали «выкуривать» красноармейцев, непрерывно бросая фанаты и толовые шашки, стреляя даже из ракетниц. Поспешившие на помощь группе Беркут и Мальчевский тоже успели наглотаться дыма и гари, поэтому одетые с небольшим опозданием противогазы головы их от чадной боли уже не спасали.

— Оставить здесь двоих бойцов в противогазах, — распорядился капитан, понимая, что немцы избрали, в общем-то, верную тактику. Еще полчаса такой химической обработки, и защитники баррикады просто очумеют. К тому же очень опасно рикошетили осколки фанат. — Еще одного — за изгибом штольни. Остальным отойти за второй завал. Но как только немцы решатся на атаку, немедленно идти на помощь. К ночи все отступим на второй рубеж. Пусть фрицы дышат всем этим вместе с нами.

— Есть, — устало бросил Кремнев. Беркут не заметил, чтобы в последние несколько суток лейтенант спал, и сейчас ему казалось, что тот находится на последней стадии изнеможения. — Этих двоих будем менять каждый час.