Николай Виноградов - Подводный фронт

Аладжанов, пожалуй, чаще всех в штабе бригады выходил в море, в боевые походы. И работал он там просто здорово. Взять, скажем, августовский поход на «К-1» в Вест-фьорд — район далекий, сложный в навигационном отношении и, самое главное, в то время практически незнакомый для нас. Двадцать восемь суток продолжалось трудное плавание. Возвращаясь в базу, лодка в течение двенадцати суток не имела возможности проводить обсервации. Но Аладжанов, участвовавший в походе, сумел обеспечить отличную работу штурманской боевой части, которую возглавлял молодой штурман старший лейтенант В. В. Бабочкин. «К-1» пришла в заданную точку встречи с невязкой всего в одну милю. Точность чуть ли не идеальная.

Надежным моим помощником во всех делах был флагманский связист бригады капитан-лейтенант И. П. Болонкин. На флоте есть такая шутка: связь, мол, замечают только тогда, когда ее нет. Вопреки этой шутке Болонкин был человеком весьма заметным и авторитетным в коллективе. Не случайно его не раз избирали секретарем штабной парторганизации. Ну а что касается связи, то проблемы с ней у нас возникали нечасто. Только одна деталь: на ФКП на случай неполадок в телефонной сети, связывающей нас с ФКП флота и другими соединениями, имелась ультракоротковолновая радиостанция. Так вот, не помню случая, чтобы пришлось прибегнуть к ней, хотя эта станция находилась в полной готовности. Проводная связь работала без перебоев.

Совершенно разными людьми были наши специалисты-оружейники — флагманский минер капитан-лейтенант О. К. Волков и флагманский артиллерист старший лейтенант В. О. Перегудов.

Волков — человек, что называется, весь в себе. Внешне несколько мрачноватый, да и не всегда уравновешенный. Но специалист — отличный. Он, скажем, немало внес предложений, направленных на увеличение дальности хода торпед.

Перегудов, может, не имел такого опыта, как Волков, и не знал так глубоко свою специальность, но зато был человеком открытым, прямодушным. Энтузиаст артиллерийского дела, Перегудов всерьез обижался, если кто-то при нем заявлял, что артиллерия, мол, для подводных лодок — оружие второстепенное. И не было в бригаде более счастливого человека, когда с моря поступило известие о том, что Гаджиев потопил фашистское судно огнем из пушки.

Кипучую натуру Перегудова не удовлетворяли рамки штатной должности. Ему хотелось чего-то еще. В октябре, когда фашисты предприняли несколько яростных бомбежек Полярного, Перегудов уговорил меня расконсервировать хранившееся на складе орудие, предназначенное для одной из «катюш», и установить его на сопке. Теперь, как только объявлялась воздушная тревога, Перегудов не спускался в убежище, а надевал каску и вместе с натренированным им расчетом отправлялся на свою огневую позицию. Проку от орудия, надо признать, было немного, но флаг-артиллерист яростно бил по вражеским самолетам и уверял, что в конце концов хоть один фашистский стервятник, да будет им прикончен.

Неутомимо трудились флагманский врач военврач 3 ранга 3. С. Гусинский (он, кстати говоря, не только успешно лечил больных и раненых, но и с первого дня войны занимался разработкой крайне важного для подводников вопроса — отработкой системы регенерации воздуха, позволяющей продлить пребывание подводников под водой), оператор старший лейтенант М. П. Галковский, ведавший вопросами разведки, флагманский химик младший лейтенант Ф. М. Рубайлов, другие специалисты.

Но особо хотелось бы сказать о флагманском инженере-механике бригады инженер-капитан-лейтенанте И. В. Коваленко и его помощниках — инженер-капитан-лейтенантах П. А. Мирошниченко и Н. Н. Козлове. Достаточно было посмотреть на их мозолистые, натруженные руки, чтобы понять, сколько делают эти беззаветные и честные люди для повышения боеготовности родной бригады. Они порой проявляли просто чудеса изобретательности во имя того, чтобы механизмы на лодках, эксплуатировавшиеся в крайне суровых условиях, работали надежно, без аварий и поломок и как можно дольше обходились без ремонта.

С первых дней войны я, как командир, и весь наш штаб бригады ощущали на себе повышенное внимание со стороны Военного совета флота, и прежде всего командующего А. Г. Головко. От ФКП флота до расположения бригады было рукой подать, и Арсений Григорьевич посещал нас очень часто. Приходил обычно пешком, зачастую без всяких сопровождающих. Только серая овчарка Джек бежала с ним рядом.

Бывали случаи, когда командующий заходил к нам на ФКП просто так, чтобы, как он выражался, «почувствовать бригаду». Другими словами — вникнуть в наши дела и заботы, поговорить с командирами, специалистами штаба, пообщаться с личным составом. А. Г. Головко любил живое общение с людьми. Военная обстановка отводила ему на это крайне мало времени, но каждое подобное посещение, каждый разговор с ним оставались у подводников в памяти надолго.

Головко всегда стремился лично участвовать во встречах подводных лодок, возвращавшихся с боевых позиций, считал своим долгом лично разбирать с командирами наиболее важные и поучительные походы. Об этих разборах, проходивших очень живо, интересно, можно рассказывать много. Замечу, кстати, что у иных военачальников такие разборы были похожи чем-то на улицу с односторонним движением: все молча слушают, а он сам вещает — оценивает, критикует, поучает… У Головко на разборах, я бы сказал, царила демократичная обстановка. Каждый мог свободно высказывать свое мнение, даже не соглашаться с оценками самого комфлота… Головко не стремился разобрать ту или иную атаку до мелочей — это он предоставлял мне или начальнику подводного отдела штаба флота. Своей же задачей он считал пробудить в людях творческую мысль. И это ему удавалось: командиры вносили конкретные предложения, думали, искали.

Внимание к подводным силам флота выражалось и в том, что в первые же военные месяцы командующий взял на себя дополнительную нагрузку — управление действиями подводных лодок в море. Впоследствии нас немало критиковали за это — говорили об излишней централизации руководства подводными силами, о принижении роли командования и штаба бригады…

Что ж, может быть, со временем, где-то в конце 1942 — начале 1943 года, централизация действительно стала уже недостатком. Но возьму на себя смелость утверждать, что поначалу она представлялась весьма целесообразной, во всяком случае, в тех условиях, какие сложились у нас на Севере. Во-первых, подводные лодки в первые месяцы войны были, по сути, единственным средством борьбы с врагом на его арктических коммуникациях и их деятельность в связи с этим приобретала общефлотское значение. Во-вторых, североморские подводники вступили в войну в условиях, когда еще явно недостаточно были отработаны вопросы взаимодействия с другими силами флота, по существу, отсутствовала разведка в интересах подводных лодок. Решение этих проблем в любом случае было бы невозможно без постоянного, повседневного участия комфлота.