Джурица Лабович - Грозные годы

Генерал Пауль Бадер обошел вокруг памятника, разглядывая огромные темно-серые мраморные плиты, с удивительной точностью подогнанные одна к другой, а затем, презрительно поджав губу, сказал:

— А совсем недавно вы назвали его памятником Неизвестному герою!

— Да, так его теперь тут называют.

— Ну, конечно. Комплекс малой нации! — усмехнулся Бадер.

Задыхаясь от кашля, так как он не переносил тумана, Глейз фон Хорстенау неуклюже повернулся к Кайзербергу и, заранее уверенный, что его ехидный вопрос доставит удовольствие генералу Бадеру, спросил:

— Вы, кажется, основательно изучили историю этого народа?

— Полагаю, что знаю ее неплохо...

— А так же ли хорошо знаете и все то, что касается деятельности подпольных коммунистических организаций в вашем Белграде? Насколько мне известно, у них здесь есть свои комитеты, типографии, склады оружия...

Ничуть не смутившись, Кайзерберг посмотрел на Хорстенау и, заметив заискрившуюся в его глазах хитрую усмешку, холодно ответил:

— Вы затрагиваете то, что относится к компетенции наших уважаемых коллег из абвера и гестапо! Вероятно, господа Майер и Гельм могли бы ответить на ваш вопрос...

— Да, да, вы правы! — Бензлер заторопился перевести разговор на другую тему: — Как только я приехал в Белград, то сразу почувствовал, что нахожусь среди дикарей, балканских дикарей — людей, чей примитивизм только подтверждает известные выводы фюрера о славянской расе.

— А я слышал, что среди сербов были ученые с мировым именем, — неожиданно возразил ему фон Кайзерберг.

— Мы, немцы, господин Кайзерберг, — раса господ, — отрезал генерал Бадер. — И мы должны постоянно помнить о своей великой исторической миссии. Отдельные же представители этого и других народов, жившие к тому же давно, вообще не должны нас интересовать...

Подполковник Майер, Гельм и генерал Литерс незаметно отделились от остальных и оказались с другой стороны памятника. Литерс, пропуская вперед Гельма, спросил его, какого он мнения о фон Кайзерберге.

— Полную информацию о нем мог бы дать вам господин Майер, — отводя взгляд, сказал Гельм.

— Нет, моя информация отнюдь не будет полнее той, что можете дать вы, дорогой Гельм! — проговорил Майер.

— Ну говорите же, я жду! — повторил Литерс.

— Будьте уверены, господин Майер, что мое мнение полностью совпадает с вашим! — снова попытался увильнуть Гельм.

— Не осторожничайте, господа, иначе мне придется поверить слухам о том, что гестапо и абвер не в ладах между собой, — заметил Литерс.

Ганс Гельм нахмурился и, подбирая слова, сказал, что фон Кайзерберг — человек очень своенравный, что непонятно, каким образом ему удается удерживаться на занимаемой должности. Видимо, он пользуется поддержкой кого-то из высшего командования.

— Он принадлежит к числу тех офицеров, которые оказались удачливее многих даже более образованных и опытных офицеров вермахта, — заключил подполковник Майер.

На гладковыбритых скулах Литерса заиграли желваки. В нем поднималась волна холодного гнева: он ненавидел этих двоих за их умение и возможности безнаказанно делать людям гадости. Забывшись, он сам не заметил, как в его судорожно сжатом кулаке оказалась вырванная с мясом пуговица от шинели.

Подполковник Майер добавил, что господин фон Кайзерберг когда-то в каком-то бою совершил подвиг, действительно достойный восхищения, но с той поры способен на одни только глупости и живет в основном старой славой.

— Он упорно не хочет понять, что наш механизированный век — это реальность. Он, наверное, с большим удовольствием бродил бы по лесам с луком и стрелами, чем занимался своими служебными делами... — заметил Гельм.

— Тогда как наш век требует от человека непрерывной и повседневной учебы, — подхватил Майер.

— Таким образом, — заключил Литерс, — я могу сделать вывод, что это человек крайне отсталый и инертный, не обладающий элементарной любознательностью, которая заставляет даже ребенка разломать игрушку, чтобы узнать, что у нее внутри.

— Совершенно верно! — согласился Майер. — Я уверен, что он никогда в жизни даже не пытался ясно и логично размышлять о своих собственных желаниях и возможностях.

— Это человек, который никогда не знал, что ему нужно делать, — вошел в раж Гельм. — Мне кажется, что с момента нашего прибытия в Белград у него еще ни разу не возникала потребность хоть что-нибудь сделать.

— Почему же вы не сообщили об этом в Берлин? Необходимо было добиться его скорейшей замены! — возмутился Литерс.

— Вам это было бы проще сделать, господин генерал, — ответил Гельм. — Мы до сих пор еще не смогли установить, чьей поддержкой в Берлине он пользуется.

— С ним просто невозможно работать, — заявил Майер. — Он совершенно не признает сотрудничества и координации действий. Иногда для того, чтобы связаться с ним по телефону, вместо нескольких секунд приходится затрачивать по полчаса.

— Да, да! — закивал Литерс. — Гнилому дереву ненужна плодородная почва... Сбежал из Белграда сюда, превратил отель в виллу, окружил себя танками и вооруженной до зубов охраной.

— Он считает, что Белградский гарнизон существует только для того, чтобы охранять его драгоценную жизнь, — съехидничал Майер.

— И чтобы низшие чины обеспечивали его смазливыми девчонками! — бросил Гельм.

— Да, да, — снова кивнул Литерс. — Он здесь наслаждается жизнью, пьет первоклассные вина, забавляется с девочками, а наши на Восточном фронте...

Они помолчали. В это время Глейз фон Хорстенау решил было подойти к ним, но поскольку все трое делали вид, будто не замечают его, он понял, что они не хотят, чтобы им мешали, и вернулся к Резенеру и Турнеру, чтобы продолжить начатый им разговор о Литерсе.

— По мнению Литерса, господа, — подытожил Хорстенау, — мы с вами являемся лишь горсткой генералов-склеротиков, от которых вермахт никак не может избавиться. Единственная наша цель, считает он, — это выслужиться перед фюрером, Кейтелем и Гиммлером...

А в это время Гельм продолжал:

— Кайзербергам, несмотря на всю их глупость, ошибки прощаются, так как у них перед фамилией стоит «фон». Если же, например, ошибемся мы, поверив неточной информации, то именно кайзерберги первыми обрушатся на нас, хотя сами они полные невежды, не способные ни к какому делу...

— Он что, инвалид войны? — спросил Литерс.

— Всего лишь жертва дорожной катастрофы под Зальцбургом в 1939 году.

— Что же все-таки сделал! Кайзерберг в Белграде для ликвидации коммунистического подполья? — спросил Литерс.

— Вероятно, вы хотели спросить, каким образом он борется с коммунистами отсюда, с Авалы? — ехидно усмехнулся Гельм.

— Кроме расправ над мирным населением, он не предпринимал ничего, — ответил подполковник Майер. — С вашего разрешения, это просто замшелый бурбон из окружения генерала Хорстенау.