Богдан Сушинский - Жестокое милосердие

— Какая впечатлительность! — иронизировал Мазовецкий, зажигая «летучую мышь». — Раньше за тобой такого не замечалось.

— Похоже, что он видел десантников, прибывших для связи с нашей группой. Штаб партизанского движения обещал прислать ее. Они сообщили об этом Иванюку перед боем на Змеином плато. Я тогда слабо в это верил: пришлют — не пришлют. Но, очевидно, где-то там, в штабе партизанского движения, действительно рискнули и сбросили.

— О десантниках я ничего не слышал. В селе молчат.

— Однако полицаи уже знают о них. Недалеко от нашего лагеря, в поле, немцы обнаружили парашют. Но идти в лес десантники, очевидно, побоялись. Услышали стрельбу, или, может, сразу же кто-то из местных предупредил, что в лесу каратели.

— Значит, сейчас они прячутся.

— Ищут связи с «группой Беркута», а также с отрядом Иванюка или Роднина. С ними должен быть радист, которого специально направили в мою группу. Во всяком случае, так меня информировали из штаба.

— Так это было еще до твоего пленения?

— До пленения, до побега, до польского рейда. Вроде не так уж и много времени прошло, а сколько событий, словно еще две жизни прожил.

— Кстати, как Большая земля связывалась с Иванюком?

— Через отряд из соседней области. Приходил связной.

— Значит, в этот раз связной, который должен был сообщить Иванюку или тебе о высадке десанта, к нам не дошел? Перехвачен фашистами или погиб в перестрелке.

— Логично, — мрачно согласился Беркут, одеваясь. — Вот только, как все это объяснить десантникам? Если там действительно есть радист — это очень важно для нас. Будет связь с Москвой. Об этом можно только мечтать. И, конечно, последуют серьезные задания.

— А может, Москва просто-напросто хочет основательно проверить тебя? Все-таки столько лет в тылу врага. Мало ли что. Польская разведка обязательно проверяла бы.

— У них достаточно сведений, полученных обо мне и нашей группе от Иванюка, Роднина и командира того отряда, где есть радист. Ну а действия группы говорят сами за себя.

Хотя Беркут произнес это очень уверенно, все равно и сам он, и Мазовецкий понимали, что для Москвы всех этих сведений может оказаться мало. Тем более что, уже после договоренности о высадке десанта, Беркут успел побывать в руках у немцев, совершить побег, и невесть где пропадал. Причем самое сложное, что никто не знал, какие аргументы понадобятся штабистам из Москвы, чтобы они окончательно поверили Беркуту.

— Думаю, что на встречу с этими аборигенами Лазорковой пустоши нам следует идти вместе, — нарушил молчание Мазовецкий. — Все-таки я могу подтвердить все, что ты им скажешь.

— Пойду только я. Тебе еще несколько дней нужно отлежаться, подлечиться. Надеюсь, азам медицинской помощи Смаржевский обучен?

— Лучше любого фельдшера. По-моему, он способен сделать даже небольшую операцию. Судя по всему, к обязанностям резидента готовился основательно. Но все же я хотел бы пойти с тобой.

— Нет, поручик, решено. Дождешься меня здесь. Хорошо было бы, если бы Смаржевский угостил нас чаем. Сразу после завтрака я бы и пошел.

— В немецком мундире?

— В нем легче пройти. К тому же другого у меня сейчас нет. Надо решиться, пока десантники еще здесь. А я верю, что это они. Потом найти их будет очень сложно. А то и вовсе попадут в лапы фашистов или погибнут. Тогда уж в Москве точно решат, что предал их Беркут. Так неожиданно исчезнувший, погибший и вновь воскресший…

— Знаешь, я наведаюсь к этому мальчишке. Он живет по соседству со Смаржевским. Поговорю. Может, согласится стать проводником.

— Не стоит. Лучше расспроси, как туда пройти.

Узнав, что Беркут хочет побывать на Лазорковой пустоши, майор скептически осмотрел его форму рядового вермахта и, недовольно покачав головой, вышел из дома. Через несколько минут он появился, неся завернутый в простыню аккуратно сложенный мундир с погонами обер-лейтенанта.

— Этот посолиднее, — объяснил он. — Вокруг много немцев и полицаев. Затеяли новый поход против партизан. Не волнуйтесь, сапоги тоже найдутся, — добавил майор, заметив, что Беркут с сожалением взглянул на свои истоптанные, доставшиеся ему от немца-связиста солдатские сапоги.

— Часто пользуетесь этим мундиром? — спросил Беркут.

— Пока не приходилось. Да я и не склонен к переодеваниям.

— Цел?

— Не волнуйтесь, с убитого я снимать не стал бы. Достали в Подольске. Документы владельца настоящие. Не думаю, чтобы вы очень уж были похожи на его бывшего владельца. Но ведь и не каждому придет в голову проверять документы обер-лейтенанта. Шинель тоже есть. Правда, владелец у нее был иной. Словом, принимайте ванну и одевайтесь. Горячую воду для ванны поручик Мазовецкий заказал еще вечером.

Находившаяся в пристройке ванная комнатка так напомнила ему ванную Залевского, что, остановившись у ее порога, Беркут настороженно посмотрел на Смаржевского.

— Я знаю эту историю с проверкой в ванной Залевских, — невозмутимо кивнул Смаржевский, жестом приглашая его войти. — И знаю, что для вас она чуть не кончилась гибелью. Для Поморского — тоже. Превратить ванную в камеру предварительного следствия — на такое мог пойти только Поморский, он любил такие штучки. Я к подобным методам не прибегаю. Вон миска. Советую сначала старательно обмыться, а уж потом принять освежающую, почти аристократическую ванну.

Две доски в стенке сарая были выбиты. А сидевший у этой щели, на куче слежавшегося позапрошлогоднего сена, обер-лейтенант только позавчера за пьянство направленный в охранную роту из команды тылового обеспечения дивизии, машинально подносил ко рту флягу с польским коньяком и, отпивая маленькими глотками, не спеша, лениво размышлял о своей гнусной интендантской судьбе.

Погибель в этих партизанских краях его подстерегала чаще, чем любого строевика. Почему же тогда засевшие в тылу строевики и даже штабисты, не говоря уже о фронтовиках, все время смотрели на него как на последнее ничтожество, отсиживающееся в тылу за их спинами и откармливающееся за счет их пайка?

— Господин обер-лейтенант! Господин обер-лейтенант! — заглянул в дверь солдатик, прибывший в роту из пополнения лишь за неделю до самого обер-лейтенанта. — Посмотрите туда! Что это?!

— Это Россия, рядовой Зайдиц, будь она проклята, — меланхолично произнес офицер, не отрывая глаз от горлышка фляги.

— Нет, вон там… Вы все-таки посмотрите! — просунул рядовой винтовку в щель между досками.

Зрение у обер-лейтенанта было куда хуже, чем у этого восемнадцатилетнего юнца. Поэтому двигавшееся там странное существо в белом действительно показалось ему привидением.

— Что это там? — полусонно поинтересовался обер-лейтенант, делая свой очередной глоток особенно затяжным.