Алексей Борзенко - Чечня нетелевизионная

— Ну что, сволочи! Получили? Мы вас сегодня будем… мать вашу! — И так разошелся он по матушке, что ребята даже приуныли. Мат этот продолжался без остановки минут двадцать. А «коробочки» все не подходили. И тут кто-то из бойцов начал стрелять на звук. Это раззадорило «духа» еще больше.

— А ты попади, Ерема! Руки у тебя не на то заточены, раб! Тебе бревна таскать, а не с винтовки стрелять, Митяй!

Митька услышал свое имя. «Вот сука, а! — подумал сержант. — Ну ладно, посмотрим!»

Митька стал прикидывать, где же засела эта сволочь. Так вроде получалось, что чеченец засел в ямке, прямо на дне высохшего ручья. В той ямке, в которую Митька сам упал, когда неожиданно начался этот бой. Стал прикидывать, сколько шагов он поднимался от ямки.

Митька задрал свой автомат, считал что-то про себя. «Ну, с Богом!»

«Подствольник» с характерным звуком выплюнул гранату. Через несколько секунд раздался приглушенный хлопок. И тишина. Чеченец замолчал.

Вскоре подошли «коробочки» и «восьмидесятка». Бой был короткий, не более пяти минут, боевики быстро отошли дальше в горы, а наши взяли лощину и следующую возвышенность, с которой открывался просто идеальный вид на горную дорогу.

Осматривая поле боя, ребята с удивлением нашли «чеха»-матершинника. У него была оторвана челюсть и снесена половина лица. Митькина граната аккуратно попала ему в рот. Это был, что называется, «высший класс», который в Чечне пару раз показывала только «десантура». Митьку с тех пор окрестили «изобретателем» и «миллиметровщиком».

Прошла весна, заканчивалось лето, закончились бои, начались вялотекущие переговоры. Подразделение Митьки Семушкина теперь стояло на дурацком блокпосту на развилке дороги из Аргуна в Грозный. Дурацком потому, что место это было открыто всем ветрам, там нельзя было спрятаться, и обстреливали его чуть ли не каждую ночь. И хотя все точки вокруг были ребятами пристреляны, они так никого и не завалили из стрелявших в них боевиков. Да с едой стало туго, снабжать начали со скрипом.

— Эх, тушеночки бы! А? Уже месяц мяса не ели, и баранов нигде нет, — сказал один боец.

За мясом перестали ходить месяц назад, когда трое бойцов ушли днем в пригород Аргуна и не вернулись. Их головы нашли на следующее утро минеры из Ханкалы, осматривавшие дорогу на предмет заложенных ночью «подарков» — 152-миллиметровых снарядов, из которых арабы искусно делали управляемые по проводам фугасы. Медики потом уточнили, что головы ребятам отрезали «на живую».

Митька чистил автомат, он занимался этим делом чуть ли не пять раз в день. А что еще было делать на блокпосту днем? Проверяли проезжающий транспорт нехотя. Занятие это было дрянное и бесполезное. «Трясли» багажники мирных чеченцев с горящими от ненависти глазами. Боевики свободно проходили в трехстах метрах южнее ночью. Кого хотело обмануть начальство — неизвестно. Все равно получалось так, что днем Чечня вроде была наша, а по ночам — боевиков.

— Семечек бери, да? — К блокпосту подошел мальчишка-чеченец лет восьми. Ахмед торговал семечками, мелкими, черными и приставучими, как липучки. Но ребята брали семечки за символическую мелочь.

— Иди, деньги кончились…

— Бери так, потом заплатишь. — У Ахмеда были крупные черные глаза и грязный лоб. Одет он был в драный свитер, явно не со своего плеча, и стоптанные башмаки.

— Потом тоже денег не будет, иди.

Ахмед уставился своими глазищами на автомат Митьки и зеркальную поверхность отполированного «подствольника», на лежащие рядом гранаты от него.

— А ты продай это… — он показал грязным пальцем на рожок с патронами и гранату от подствольника.

— Чтобы меня потом из этого и шлепнули? — криво усмехнулся Митька.

— Нэт, это продадут в горы, далеко. А вы купите мяса. Семечки бери, да? Так даю… — Ахмед отсыпал семечек на мешок с песком.

Ахмед болтался на блокпосту часов пять. Все смотрел на проезжающую мимо «броню».

«То ли семечками торгует, то ли танки наши считает, хрен разберешь. Ведь взяли двух мальчишек у въезда на базу в Ханкале, тоже семечками торговали, а на самом деле на четках в кармане считали, сколько единиц бронетехники ежедневно перебрасывается в горы, а сколько в Грозный, — подумал Митька. — Здесь вообще хрен в чем разберешься, кроме того, что подавляющее большинство — враги, что бы тебе ни говорили в дневное время».

Но идея с гранатой запала ему в голову…

Через пару недель на блокпост пришли минеры.

— Ну что, братцы, как живете? Небось, долбят по блоку каждую ночь, да?

— Долбят, — ответил Митька, — да мы боимся больше, чтобы сверху гранату не кинули, тогда всем хана. Крыши-то ведь нет. А от пуль мешки хорошо держат, окаменели уже.

— Ничего, мы вам тут все вокруг заминируем, хрен кто подойдет. Только одну змейку проложим, по ней и ходите, поняли?

Митька вовсю помогал саперам, ему было интересно, как укладывается мина, как ставятся гранаты на «растяжках». Минеры ему все подробно рассказывали.

— А вот такую штуку видел? — Один из них показал Митьке странный запал. — Это мы в трофеях нашли, нестандартный, без замедления. Раз — и все, в дамках.

— Ну-ка, дай взглянуть… — Митька потянулся к запалу. — Подари, а?

— Да бери, мне-то что, все равно в стандартные наши «штучки» не годится.

Полдня работы, и вокруг блокпоста появилась колючая проволока и таблички «мины». Минеры долго показывали искусную «змейку» Митьке и его товарищам. Уехали.

Как водится, через пару дней о «змейке» уже знал Ахмед и даже различал ее среди нагромождений колючей проволоки.

— Ну что, мяса не надумали купить? — Ахмед улыбался и вновь раздал ребятам мелкие, противные семечки.

Митька отвел в сторону Ахмеда, о чем-то с ним долго говорил. Ахмед ушел и вернулся с пятью банками тушенки. Ребята в этот вечер устроили настоящий пир — бахнули сразу три банки тушенки в котелок с кашей. Наелись, что называется, от пуза.

— Митька, ты ему часом не боеприпасы торганул, а? — спросил сослуживец Вася, выковыривая спичкой мясо, застрявшее между зубами.

— Не бойся.

— Что значит, не бойся? Нас и долбанут из этого рожка, ты что думаешь! Что делаешь, «изобретатель»?

— Я сказал, не бойся, и закончим на этом.

На этом и закончили разговор. Вскоре легли спать, оставив часового. Весенняя прохладная ночь была тихая, безветренная, но звездная. Митька лежал на лежаке, сбитом из патронных ящиков на спине, и смотрел на небо. Рядом храпели товарищи.

«Вот ведь красота какая… Только бы гранату не кинули», — пришло ему в голову — он услышал какой-то шорох со стороны пресловутой «змейки». Молча сполз на землю, взял автомат, сжался в комок, готовый к прыжку. Это шестое чувство — предчувствие опасности — не раз спасало ему жизнь. Аккуратно разбудил соседа.