Зелимхан Яндарбиев - Чечения - битва за свободу

Хронологические рамки событийной части очерка ограничены 27 октября 1991 года — днём избрания первого Президента и Парламента Чеченской Республики. Здесь начинается новая история чеченского народа и Кавказа. Более того, день 27 октября 1991 года явился определяющим в судьбах многих людей, претендовавших до этого на власть, на лидерство и на национальный патриотизм, порой «перехлёстывавший через край», но на этой черте проявившийся в истинной своей сути и масштабе, которые оказались, в основном, порождением амбициозности, социально-политического иждивенчества и вируса приспособленчества, то есть комплекса неполноценности, привитого советской политической идеологией. Вместе с тем, в приложении к очерку даны статьи общественно-политического характера, анализирующие предысторию порога независимости, составляющие концептуальную основу взглядов автора на общественно-политические проблемы, стоящие перед чеченским народом.

В заключение хотелось бы обратиться к тем, кто посчитает себя обойденным вниманием при освещении событий: за рамками изложения остался огромный фактический материал, который будет вживлён при переиздании книги в более полной и основательной форме. Поэтому просьба дать свои сведения относительно конкретных моментов, изображённых в настоящем очерке или не вошедших в него. За что заранее благодарен. Буду рад и любому объективному замечанию.

Dala atto boyla vayn!

Автор

Написать краткий очерк о событиях, происходивших в Чечении за последние несколько лет, буквально переломивших судьбу народа, — задача весьма и весьма непростая. Тем более, если ты сам являешься их непосредственным и пристрастным участником, ответственным за многое свершившееся, как перед нынешними, так и перед будущими поколениями. Но необходимость изложения своего взгляда на происшедшее и видение перспективы, акцентируя при этом внимание на источник многих наших сегодняшних сложностей и проблем, день ото дня ощущается всё явственнее, поскольку под прессом объективных и субъективных причин беззаветные приверженцы идеи независимости вынуждены преодолевать всё новые и новые препятствия, испытывающие их на прочность и возникающие в самых неожиданных, порой неприятных, часто извращённых аспектах и ракурсах, ставя сложные задачи, провоцируя на поспешные выводы и действия, а малодушных — на истерику и психологический шок, трансформирующиеся затем в непредсказуемые и необъяснимые поступки некоторых лидеров, что, по сути, только усугубляет положение простого гражданина, вопреки всему и вся терпеливо и с надеждой, изыскивая новые ресурсы патриотизма и стойкости даже тогда, когда, казалось бы, исчерпано всё, вглядывающегося в нашу действительность в ожидании «чеченского чуда». А чуда нет и быть не может. Ибо нет в мире государства, построенного кроме как на труде, стойкости и таланте народа, которые в силах превзойти все мыслимые и немыслимые чудеса света.

Человеку свойственно мечтать о возвышенном, великом и вечном, неустанно стремиться к нему, а на пути осуществления мечты разочаровываться, порой даже отступать и оступаться, чтобы потом, когда пройдёт полоса невезения и трудностей, вновь бросаться в пучину мечты и борьбы, чтобы пройти весь цикл заново. Это есть закономерность, диалектика постижения человеком реальности и обретения своего земного «я». Исходя из этой точки зрения, — можно понять идейно-политические колебания некоторой части общества в сегодняшнем нашем движении к реальной независимости, той самой независимости, способной обеспечить и верховенство закона, и равноправие, и перспективу национального возрождения, вне которых нет пути развития для любого народа. А мы сегодня достигли именно той определяющей черты своего исторического развития, за которой должны начаться или полная деградация, или расцвет в форме полноценного национального государственного организма, в качестве полноправного и независимого субъекта международного права, выступающего на международной арене без посредников, напрямую. Задача эта — архисложная, и в первом приближении (а именно в первом приближении мы и осмысливаем её сегодня) — порождающая массу самых неожиданных вопросов, даже там, где, казалось, их и быть не может. Идея национальной независимости стала сегодня своего рода катализатором чеченскости нашего общества. И вновь подтверждает неопровержимая истина: в переломное время в десятки, сотни раз ускоряется процесс формирования национального и гражданского самосознания. Чечения, десятилетиями жившая неполитической жизнью, за последние несколько лет прошла школу политического всеобуча, разорвала политический занавес последней из мировых империй, прикрывавший её безнравственность и бесчеловечность, физический и духовный геноцид в отношении многих народов, чем доказала миру неистребимость духа свободы.

Но идея, осуществлённая романтическим порывом, обязательно ставится перед необходимостью материализации через труднейшие будни повседневности, иногда оказывающиеся пострашнее вражеских полчищ, так как способны разъесть не только нарождающийся государственный организм, но и саму идею изнутри. Именно в такой момент проявляется феномен гражданственности в национальном организме. И он становится единственной силой, способной удержать священное знамя свободы на такой высоте, которая вдохновляла бы людей на продвижение к цели, вопреки самым непредвиденным трудностям. Что мы и наблюдаем сегодня.

События осени 1991 года в Чечении, переломив судьбу народа, стали обновлять духовный и физический облик нации. Одновременно они обнажили и массу противоречий, выплеснули наружу всю плесень и грязь нашей общественной сути, мировоззренческих отстойников, накопленных замордованным народом за всю свою трагическую судьбу, когда он, существуя «дефакто», не существовал «де-юре», то есть «существуя — не существовал»; когда он знал одну лишь власть — российско-капээсэсовского «генерал-губернатора», засылаемого в колонию то ли в наказание, то ли «на ловлю счастия и чинов» со своей «опричниной», парадный подъезд которого становился местом прибыльного промысла для его прислужников из числа коренного населения, выуживаемых творцами ленинской национальной политики из насквозь прогнившей деполитизированной национальной среды безотказным механизмом политики «разделяй и властвуй», кнутом и пряником.

«Генерал-губернатор» выступал в роли и наместника, и царя, и бога, а чеченцы, бесконечно гордившиеся тем, что у них никогда не было князей и рабов, вынуждены были отдать себя на услужение ему и его подручным, вызывая у пытливого наблюдателя безмерное сочувствие или мерзкое презрение. Единственным местом, где возможно бывало поддерживать имидж национального характера и реализовать свой генетический потенциал, для чеченца оставалась чужбина. Здесь он как бы выпадал из поля зрения имперской политики, оказывался в естественной для себя среде, следовательно, и высоко конкурентоспособным, где дерзал, в какой-то мере, свободно и творчески. Остававшимся на родине везло меньше, но и здесь выкристаллизовывались «алмазы гражданственности национального духа», вызывающие жёлтую лихорадку и явное беспокойство не только у «генерал-губернатора», но и у его патронов и метрополии. И стойкость такой личности испытывалась не только идейно-политическими барьерами имперской политики на его пути и репрессивным аппаратом на подавление всего национального, но и морально-психологическим вакуумом, моментально образовавшимся, вернее, организуемым вокруг него в обществе и в среде его трудовой деятельности, чем создавалась атмосфера не столько безысходности, бесперспективности, ненужности усилий и неимоверных жертв в личном плане, сколько их практической вредности для близких тебе людей, а то и преступности любых действий — самых патриотичных, даже по-советски бескорыстных и благо направленных.