Зелимхан Яндарбиев - Чечения - битва за свободу

События в Ингушетии в октябре-ноябре 1992 года были лишь очередной операцией единой войны против Чечено-Ингушетии. Как известно, итогом той акции стал новый захват Ингушетии, новое её покорение. Сделано это было, несмотря на неоднократные заявления ингушей, посредством референдумов, о своём повторном добровольном вхождении в состав России: чтобы застраховать от развития событий по чеченскому варианту, зная о влиянии Чечении на Ингушетию — движение за независимую от России государственность получает там мощную поддержку народа. Осетино-ингушские отношения были всего лишь хорошо разыгранной картой. И только решительность Д.Дудаева предотвратила тогда, после кровавого подавления Ингушетии, развёртывание широкомасштабных (запланированных агрессором) военных действий против Чеченской Республики. Именно в те дни приобщил к своему сану Борис Ельцин новый титул — «Борис Кровавый». Изложенное выше подтверждается советником президента РФ по национальным вопросам Галиной Старовойтовой в интервью газете «Московский комсомолец» от 29 января 1995 года. Описывая поездку Ельцина в Чечено-Ингушетию в марте 1991 года и коснувшись вопроса раздела Чечено-Ингушетии, она свидетельствует: «Это планировалось ещё в Москве. Долго шли разные разговоры. Я не помню, кто был инициатором этого разделения. Вопрос о разделе стал актуальным гораздо позже, в июле 1992 года (Очевидно, что было стремление просто уменьшить зону влияния президента Д.Дудаева)… Набор требований президента Дудаева ни разу не рассматривался в Москве, идея переговоров с ним была отвергнута практически с порога». И она же (Старовойтова) добавляет, говоря по поводу впечатления Б.Ельцина о чеченском и ингушском народах: «Я думаю, что Борис Николаевич почувствовал значительную психологическую дистанцию, ему стало ясно, что это народы, требующие особых подходов. Может, эта психологическая дистанция сказалась на его сегодняшних действиях». Это не простая догадка Старовойтовой, а вывод учёного-аналитика, знающего механизм многих решений администрации московской империи времён «царя» Бориса Кровавого в области национальной политики в Чечено-Ингушетии, Осетии, Грузии, Абхазии, Таджикистане, Карабахе, Боснии и так далее. В основе этой политики — «неприятие, непонимание, непохожесть этих нерусских с русскими». Галина Старовойтова подтверждает и влияние чеченских отщепенцев, оказавшихся в коридорах высшей власти России, на перманентное продолжение необъявленной войны России против Ичкерии. «В последствии, — говорит она в том же интервью, — движущей силой многих решений в отношении Д.Дудаева был Хасбулатов. До избрания президента Чечении чеченцем номер один в стране (имеется в виду Россия. — З.Я.) был он. И Хасбулатов, возможно, испытывал личную ревность к популярности Дудаева». Остаётся добавить, что сказанное относится не только к одному Хасбулатову (хотя, главным образом, именно к нему), но и к Завгаеву, и к Хаджиеву, влиявшим на продолжение необъявленной русско-чеченской войны через «своих» людей под боком того же Бориса. Особенно их влияние возросло, когда Руслан Имранович «переселился» из Белого Дома в Лефортово. Тогда они особо остро почувствовали, что могут взять реванш у Дудаева, даже у Хасбулатова, и стать чеченцами «номер один» — но только после того, как уничтожат независимость чеченского народа и государства, уничтожат Д.Дудаева и всё, что связано с его именем. Но связанной с Дудаевым оказалась вся судьба чеченского народа, его лучших сынов и дочерей, посвятивших свои жизни делу национальной независимости. Думаю, что на некоторые вопросы читателя, возникшие в связи с изложенным в данной книге, ответят и материалы приложения. Я только могу гарантировать, что изложил события глазами и сердцем свободного чеченца, как и жил. Поэтому прошу принять их, памятуя о том, что главные книги о новой истории чеченского народа ещё впереди. И кто бы ни писал эту историю, стопроцентно уверен, что её может написать только свободный чеченец.

Дала аьтто бойла вайн!

Старые Атаги — Шалажи.

Ноябрь-декабрь 1995 г.

Пока настоящая книга доходила до своего издателя, произошли существенные сдвиги в русско-чеченском противостоянии. Всё явственнее ощущая тупиковость своей политики в отношении Чечении и позиции на очередном этапе «чеченского урегулирования», Россия попыталась присобачить к своим думским выборам и «выборы» в «легитимные» органы власти Чеченской Республики, чем окончательно дискредитировала себя в глазах мирового сообщества и отрубила последние нити надежды чеченского народа на благоразумные подходы империи к проблеме взаимоотношений с народом, перед которым она, Российская империя, должна была слёзно каяться — прилюдно и коленопреклоненно. Попытка «выборов» вызвала ответную реакцию чеченского народа: бойцы Чеченской армии заняли на период с 14 по 21 декабря 1995 года абсолютно все районные центры и города Чечении, где Москва планировала фарс с так называемыми «выборами главы ЧР», кроме Грозного, напичканного оккупационными войсками и села Знаменское — родного гнезда главной российской марионетки. Вследствие чего, миру было продемонстрировано: кто реально контролирует территорию Чечении. Кроме того, ни в одном населённом пункте ЧРИ, кроме Грозного и нескольких сёл Надтеречного района, не были даже открыты избирательные участки. Более того, не было и попыток их открыть, кроме как в Урус-Мартане, где они, кстати, закончилась весьма безуспешно. А о каких-то завгаевско-ельцинских выборах и речи не было. Во что вылился весь этот фарс? Только в Грозном реально действовал один так называемый «избирательный участок», на котором «проголосовали» оккупационные войска, структуры оккупационного режима и завгаевское марионеточное окружение, а также несколько журналистов международных СМИ — по несколько раз каждый, чтобы воочию убедиться в трагикомичности ситуации. Из числа чеченцев в Грозном проголосовало чуть больше тысячи человек — это все те, кого наскребли по своим родственникам «завгаевцы», и то со слёзными мольбами, и не только. Даже в Знаменском, родном краю Доку Гапуровича, процент «участия» в выборах не дотянул и до двадцати. За что люди, ответственные за этот избирательный участок, получили сильную взбучку от братьев Завгаевых, которые пригрозили, что они не допустят к власти никого, кто не будет лично предан им — вплоть до готовности пожертвовать ради них своей жизнью.

В результате всего изложенного, Россия в очередной раз опустила себя до состояния полного политико-государственного маразма и ещё раз продемонстрировала неспособность к действиям сообразно ситуации и элементарной честности во взаимоотношениях с кем-либо. Но губительнее всего оказались последствия политики России по «выборам» «чеченского главы» своей мафии в Гудермесе, а затем и в селении Первомайское Дагестана, где две сотни чеченских бойцов (дважды в течение одного месяца) продемонстрировали своё полное военное и морально-психологическое превосходство над всем российско-имперским монстром. Россия же, попытавшись отыграться за сокрушительное военно-политическое поражение в Будённовске летом 1995 года, буквально через полгода потерпела ещё более сокрушительное поражение: крах был полным — и военным, и политическим. А российский президент, на радостях по представившемуся случаю, продемонстрировал своё огромное, неуемное желание разжечь натуральную резню между чеченским и дагестанским народами, выражая это крайне циничными выражениями и жестикуляцией перед мировой телеаудиторией. Ко всему прочему, он продемонстрировал, каким это «суверенитетом» обладают Дагестан и прочие субъекты Российской Федерации.