Аурел Михале - Тревожные ночи

Полночи провертелся я на жесткой кровати в караульном помещении пограничной заставы, все никак не мог заснуть. За последнее время по ночам к берегу Дуная все чаще и чаще пробивались отряды немецких солдат. Они разрозненными группами уходили от преследования наших частей, намереваясь переправиться через реку и скрыться в Болгарии. Пришлось удвоить число патрулей, прочесывающих прибрежные ивовые заросли, увеличить количество секретов на берегу реки, и все-таки у меня было очень тревожно на душе. Прошлой ночью один грузовик, набитый удирающими из-под Калафата немцами, ворвался в рыбачий поселок. Обезумев от страха, гитлеровцы бросились в воду, пытаясь сесть в лодки. Внезапный шум разбудил рыбаков. Они выскочили из камышовых шалашей и, увидев немцев в лодках, ринулись на них с длинными ясеневыми веслами и острыми рыбацкими ножами в руках. Драка завязалась тут же, у лодок, на мелководье. Послышалась крепкая брань, сопровождаемая сильными ударами кулаков. Действуя веслами, рыбаки каждым взмахом сшибали с ног сразу трех — четырех немцев. Вдруг какой-то немец вытащил револьвер и выстрелил. Один из рыбаков, раненный немцами, свалился на борт лодки.

Это окончательно погубило немцев: звук выстрела услышали патрули и секреты пограничной заставы. К тому времени, когда я прибыл на место происшествия, все было кончено. Лишь нескольким немцам удалось удрать на одной из лодок, да и то без весел; лодку подхватило течением и вынесло на середину Дуная. Кроме них, от берега отплыла еще одна небольшая группа немцев. Они плыли на автомобильных камерах, широко размахивая руками. Большая часть их погибла от нашего пулеметного огня. Из воды вышло всего семеро. Они подняли руки и сдались в плен. На рассвете я отослал немцев под охраной в Калафат. Вместе с ними туда отправили и раненого рыбака.

На следующую ночь опять появились немцы. Они плутали по Дунаю, спасаясь от преследования нашей флотилии. Немцы подплыли к берегу и, словно голодные волки, набросились на овец, пасущихся около леса. Услышав крики пастухов, мы поспешили на помощь, но из этой группы нам поймать никого не удалось — немцы успели удрать на шлюпке.

Весь день мы находились в состоянии полной боевой готовности, спрятавшись в камышах и прибрежных ивах. Вечером к нам из полка прибыло подкрепление — человек тридцать солдат во главе с офицером. Вместе с ними приехал и командир батальона. Он проверил охрану на моем участке, затем познакомил нас с новым приказом.

— Необходимо отразить любую попытку высадить десант! — сказал он мне, когда мы остались одни в помещении пограничной заставы.

— Какой десант? — недоуменно вырвалось у меня. — Кому еще понадобилось здесь высаживаться?

— Немцам.

Я был очень удивлен этим известием. После 23 августа прошло уже больше двух недель. В течение этого времени почти вся Румыния была очищена от немцев. Только одна наша дивизия, которая вела бои на Дунае на фронте Калафат — Турну — Северин — Оршова — Карансебеш, взяла в плен почти десять тысяч человек.

— Сегодня, — объяснил мне командир батальона, водя пальцем по карте, — гитлеровцы атаковали свежими силами границу Баната. Их быстроходные сторожевые суда пытались пробиться по Дунаю к Железным Воротам. Кто знает, может быть, войска, находящиеся в Болгарии, вздумают перейти Дунай именно здесь. Нам известно, чего они хотят… Они хотят отбросить весь левый фланг нашего фронта, опирающийся на Дунай и горы Баната.

Потом майор сел на мотоцикл и быстро скрылся в ночной темноте. Я же продолжал стоять на дамбе, думая о его словах: «Необходимо удержать участок во что бы то ни стало до тех пор, пока не подойдут советские части!»

Некоторое время еще слышалось в отдалении тарахтение мотоцикла, потом над камышовыми зарослями, безбрежными водами Дуная, вновь установилась ночная тишина. Из задумчивости меня вывел потянувший с Дуная ветер. Он всколыхнул ночной воздух и серебристо зазвенел в кронах деревьев. Ветер крепчал, он срывал поблекшие листья с прибрежных зарослей и становился сырым и холодным. От клубившихся на небе мрачных туч ночь стлала еще темнее.

«Скверная погодка, — подумал я. — Как бы немцы не воспользовались ею и не прошли к берегу через лес!»

Я вернулся в помещение заставы, выслал вслед ушедший на участок патрулям несколько усиленных нарядов, а между каждыми двумя секретами распорядился поставить еще по одному пулемету.

Затем, не раздеваясь, я растянулся на кровати, чтобы хоть капельку соснуть: никто не знал, что могла принести ночь. На какое-то время мне удалось задремать, несмотря на тревожные мысли и одолевавшие меня заботы. Но вскоре раздался пронзительный звук пароходного гудка на Дунае, и я сразу проснулся. Тотчас же бросился к телефону и опросил секреты.

— Караван судов, — доложили мне, — поднимается к Турну-Северин.

Это наверняка был немецкий караван, так как о передвижении наших судов меня предупреждали заранее.

«Надо дать им пройти, — подумал я. — Неделю назад один немецкий караван в шестьдесят судов уже напоролся на минное поле около Вороньего острова… теперь они все покоятся на дне Дуная. Для этих тоже там найдется местечко!» Снова томительно потянулось время. Свернувшись под одеялом, я напрасно пытался заснуть. Мысленно я еще и еще раз проверял надежность охраны моего пограничного участка: «Кто знает?! Может быть, как раз здесь они и попытаются пройти?! Нет, сначала надо выслушать донесения вернувшихся из дозоров сержантов, — решил наконец я, — а если все будет благополучно, разденусь и лягу спать…»

Я закурил сигарету, но не успел сделать и несколько затяжек, как затрещал телефон. Полный тревожных предчувствий, я бросился к аппарату. В трубке прозвучал басовитый голос командира полка:

— Объявите тревогу во всех подразделениях пограничной зоны! Наблюдайте за Дунаем, чтобы не дать немцам возможности форсировать реку… В Болгарии началось народное восстание!

Я положил трубку на рычаг и приказал объявить тревогу. Солдаты соскочили с коек и, еще как следует не проснувшись, толкаясь в дверях, бросились к винтовкам. К тому времени, когда я вышел из командного пункта, они уже, рассредоточившись по берегу Дуная, залегли в окопах и камышах, заполнив промежутки между пограничными секретами. Я приказал подать лошадь и в сопровождении конного связного отправился проверять посты и пулеметные гнезда.

Камышовые заросли были так густы, что мы едва пробирались сквозь них. Стояла кромешная тьма. Шумевший в камышах, завывавший в ветвях прибрежных тополей ветер бросал нам в лицо какой-то удивительно мелкий дождь. Небо стало черным, как деготь; с песчаного берега доносился размеренный плеск дунайских волн.