Александр Пономарёв - За Нас. За Вас. За Северный Кавказ

Он подошёл к выстроенным милиционерам, дождался тишины и знаменитым тембром начал свой спич: «Солдаты, — сказал он, — я обещал остановить войну! Ей конец. Два часа назад в Хасавюрте подписаны соглашения с правительством Чеченской Республики Ичкерия о прекращении боевых действий!» Здесь генерал сделал паузу, видимо он ждал криков «Ура» и подбрасывания вверх чепчиков, но строй парней в камуфляжах хранил молчание. Все понимали, что ещё день-два и война бы закончилась, силы боевиков были на исходе, им как воздух нужно было перемирие. И потом, поднабравшись сил и отдышавшись, они начали бы новый виток боевых действий. Как, впрочем, и произошло в дальнейшем, но этим событиям суждено было случиться тремя годами позже.

А сейчас, по мнению многих политиков, политологов и простых обывателей — сильная личность волевым решением прекратила кровопролитие — ура, ура, ура.

— Солдаты, — продолжал генерал, — теперь воевать вам — нет надобности. Но, как вы сами понимаете, в республике набирают обороты криминалитет и преступность. Посему в ваши обязанности будет входить охрана общественного порядка в городе Грозном и его окрестностях, совместно с милицией свободной Чечни.

Тут из общего строя ОМОНов и СОБРов вышел командир одного из сибирских спецназовцев. Оглядев правительственную делегацию, он обратился к генералу лично:

— Товарищ генерал — сказал он, — город Грозный и его окрестности политы кровью моих подчинённых. Поэтому, если в нашей работе нет надобности, я умываю руки. Охрана общественного порядка — обязанности ППС, а моему СОБРу здесь делать нечего.

Он повернулся назад и, скомандовав своему отряду «кру…гом» ушёл, высоко подняв голову, сопровождаемый своими парнями.

Десять минут — и на взлётной полосе аэродрома остались только два ОМОНа: Липецкий и Владимирский. Командиры обоих оказались жидковаты.

Липецким парням командиром в этот раз достался подполковник милиции Сергей Царёв — человек пожилой, пугливый и очень большой любитель перестраховаться.

Ребята были размещены в мусульманском центре, причём на первом и втором этажах жили чеченские милиционеры, а проще говоря, бывшие боевики, не успевшие переодеться и сбрить бороды, а на третьем — владимирцы и липчане.

В городе творилось всеобщее ликование: люди танцевали лезгинку и воинственные вайнахские танцы, все поздравляли друг — друга с тем, что маленькая Чечня выиграла войну у большой и сильной России. Оружие с грузовых машин раздавали всем желающим. Разрешением на его ношение зачастую служила справка, написанная на клочке грязной бумаги по — чеченски или по — арабски, без подписей и печатей.

Ребята, совместно с чеченцами несли патрульно-постовую службу по городу. И, надо вам сказать, чеченские милиционеры относились к нашим вполне уважительно и, если возникали эксцессы с местными жителями, в обиду не давали.

На обратном пути паровоз остановился в Минеральных Водах. Стоянка длилась около 30 минут. Три офицера, в число коих входил и Витька Нежданов вышли в тамбур, чтобы хлебнуть белого чая вдали от посторонних глаз. Спирт был налит в большую литровую алюминиевую кружку. Проходившая по перрону старушка и торговавшая раками, увидев людей в военной форме, спросила: «Сынки, вы с войны едете?».

— С неё самой, мамаша — ответил ей молодой лейтенант Саня Ибрагимов.

— Спасибо вам, сыночки, что защищаете нас, — и старушка протянула омоновцам большого живого рака, — угощайтесь, миленькие.

— Чего с ним делать-то, — Витька смотрел на товарищей.

— А давайте его в спирт кинем, — озорно подмигнув, сказал Ибрагимов, — говорят, когда рака в водку кидаешь — он сразу краснеет. А потом приколем кого-нибудь.

Сказано-сделано. Рак действительно тут же покраснел и только тупо шевелил усами на дне кружки. И вот тут, как по писанному на ловца пришёл зверь. В тамбур в майке и клетчатых тапочках ввалился, о ком писали все газеты, подполковник Царёв — собственной персоной.

— Иваныч, хлебни из нашего кубка, — сотрясаясь от внутренней дрожи, протянул кружку подполковнику Саня Ибрагимов.

— А чё это? — осторожно спросил Царёв.

— Это наши слёзы, Иваныч, — продолжал Саня.

— Понятно, — Царёв понимающе подмигнул, — можно, — и подполковник доверчиво поднёс кружку ко рту. Но, увидев на дне ёмкости огромное скрюченное чудовище, шевелившее щупальцами, и, зырившее на него из небытия, Царёв, содрогнувшись, уронил кружку на пол и, громко икнув, умчался в ужасе, голося что-то нецензурное и махая руками. Видно подумал, что его посетила «белочка».

— Испили, блин, чарочку, — Витька укоризненно посмотрел на своих товарищей, подбирая кружку с пола. Но товарищи тряслись от хохота, повалившись на бок и вытирая слёзы…

— Слезайте, граждане, приехали — конец, — пропел, трогая Сергея за плечо, лейтенант Трофим Лямин. Сергей даже не заметил, как колонна остановилась. Трофим, ехавший в другой машине, теребил его, встав на колесо «Урала».

— Проснись, Серёга. Станица Червлёная. Выйди — разомни ножки. О-хо-хо.

— Сейчас, — Сергей встал в кузове, — Воеводин, в боевое охранение колонны.

— А чё я то, товарищ капитан, — недовольно проворчал Воеводин, но одним прыжком выскочил из кузова на землю.

— Много текста, — кинул ему вслед Сергей, и, обращаясь к Трофиму, — да я здесь постою — покурю.

— Ну, как знаешь, Серый, — и Лямин исчез за бортом «Урала».

Вообще, Трофим Лямин больше всего соответствовал представлениям Сергея о сотрудниках ОМОН. Если можно было назвать его шкафом, то только двустворчатым и с антресолями. Высокий, стройный, широкоплечий и очень симпатичный внешне — Трофим в новом камуфляже, сияющих как зеркало берцах и, заломленном набок чёрном берете, на городских праздниках и мероприятиях вызывал у гражданских парней чёрную зависть. Про девчонок и говорить нечего, многие из них подолгу не могли оторвать глаз от Трофима.

Кроме того — любил он выпить водки, а, выпив — становился неуправляемым. Много раз стоял вопрос о его увольнении из органов, но всегда его спасала природная доброта и готовность всегда придти к товарищам на помощь.

Однажды, на дне рождения одного из офицеров, Трофим, хлебнув белого чая, вышел из — за стола и направился в свой кабинет, дабы переодеться в «гражданку» и убыть домой. Подойдя к своему шкафу, и, открыв его, Трофим начал непослушными пальцами расстёгивать пуговицы форменной рубашки. На обратной стороне двери висело большое зеркало. Увидев незнакомого человека у себя в шкафу, Трофим задал резонный вопрос: «Эй, земеля, ты чего в моём шкафу прячешься?». Зеркало хранило молчание. «Ты, чё в шкаф забрался, гад?» — крикнул Лямин и, размахнувшись, ударил незнакомца по морде. Зеркало разлетелось вдребезги. Из пудового кулака Трофима брызнула кровь. «Ах, ты ещё и дерёшься!» — и Трофим, обхватив шкаф двумя руками, ловко бросил его через бедро. На шум сбежался весь офицерский состав, но Лямин уже спал, нежно обняв шкаф и, сладко похрапывая во сне…