Михель Гавен - Месть Танатоса

Более того, роковую роль в судьбе Фегеляйна сыграло известие о предательстве Гиммлера, который, согласно сообщению агентства Рейтер, переданного по всему миру, предложил безоговорочную капитуляцию Германии.

28 апреля около 22 часов, когда Гитлер беседовал с бароном фон Граймом, их разговор был прерван адъютантом фюрера Хайнцем Линге, который принес вождю информацию, что рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер вступил в контакт со шведским графом Бернадоттом на предмет капитуляции на Западном фронте.

Потрясение, вызванное этим известием, оказалось для души фюрера более сильным, чем все испытания последних недель.

Гитлер всегда считал Геринга коррумпированным оппортунистом, и измена рейхсмаршала явилась лишь подтверждением его подозрений. Напротив, поведение Гиммлера, всегда называвшего своим девизом верность и гордившегося своей неподкупностью, стало неожиданным и означало крах принципа.

Прибежав на крик, Хелене Райч увидела, что Гитлер беснуется как сумасшедший: его лицо сделалось багрово-синим и изменилось до неузнаваемости. Но на этот раз силы очень быстро отказали ему, и, немного успокоившись, он удалился с Геббельсом и Борманом для совещания за закрытыми дверями. Вскоре фюрер приказал подвергнуть Фегеляйна вторичному допросу, так как считал его соучастником Гиммлера. После короткого дознания генерал был расстрелян в заваленном обломками дворе рейхсканцелярии охранниками бункера.

Узнав об этом, Гретель едва не лишилась рассудка. Если бы не Маренн, удержавшая ее от отчаянного шага, вдова наложила бы на себя руки. Но, выпив лекарства, заснула, впервые за последние дни.

К вечеру 28 апреля все склады боеприпасов и продовольствия в городе уже либо были в руках русских, либо под сильным огнем их артиллерии. Через два дня, сообщил на совещании у фюрера комендант Берлина, боеприпасы иссякнут, и войска больше не смогут оказывать сопротивление. Он настаивал на прорыве, который был вполне осуществим, с военной точки зрения.

Фюрер почти все время молчал, погруженный в свои мысли. Наконец он произнес: «Ну и что, если прорыв даже удастся, мы попадем из огня да в полымя. И мне, фюреру нации, спать в открытом поле или в грязном сарае и трусливо ждать конца?»

После совещания фюрер навестил раненого генерала фон Грайма. «Единственная наша надежда — это Венк, — заявил он, — и чтобы облегчить его прорыв, надо для его прикрытия мобилизовать всю наличную авиацию. Где Хелене? Позовите Хелене Райч», — приказал он Менгесгаузену.

Хелене дремала на диване в апартаментах Магды Геббельс, приникнув головой к плечу Эриха. Измученная переживаниями за сестру, она всего полчаса назад позволила себе немного отдохнуть… Однако даже сквозь сон она слышала, как в коридоре ходили, беседовали между собой офицеры, даже как будто узнавала голоса. Но, как ни странно, не заметила, когда подошел Гарри Менгесгаузен и что-то шепнул Хартману на ухо. С большим сожалением Эрих вынужден был разбудить Хелене.

— Тебя вызывает фюрер, — сказал он, когда она открыла глаза. Умывшись и поправив прическу, Хелене тут же в сопровождении Менгесгаузена направилась в комнату, где находился генерал фон Грайм. Там ее ждал фюрер.

Он приказал Хелене Райч доставить фон Грайма на один из аэродромов под Берлином, где тот соберет все самолеты. Венк сможет пробиться только при поддержке с воздуха. «Это первая причина, по которой Вы должны покинуть бункер, вторая — надо остановить Гиммлера, — дрожащим голосом продолжал фюрер. — Предателю никогда не стать моим преемником. Вы должны позаботиться об этом. Я знаю, Хелене, — он многозначительно взглянул на Райч, — у Вас свои счеты с ним. Так рассчитайтесь. Арестуйте его».

В тяжелом настроении фон Грайм начал одеваться. Хелене со слезами на глазах попросила фюрера разрешить ей еще хотя бы на день остаться с сестрой, пока той не станет лучше. Но Гитлер отказал — обстановка требовала незамедлительных действий.

Расстроенная, Хелене вернулась на половину Геббельсов. Ожидавшие ее прихода Хартман и Лауфенберг без слов поняли, что получен приказ, и стали собираться. Лауфенберг только спросил:

— Когда?

— Сейчас, — чужим, отстраненным голосом ответила Лена. — Но ты не полетишь, ты ранен, — сказала она, обращаясь к Андрису.

— Я полечу, — твердо возразил он. Она поняла, что переубеждать его бесполезно. Лучше уж лететь, чем оставаться здесь и беспомощно ждать развязки.

— Необходимо собрать всю авиацию на одном из близлежащих аэродромов для поддержки Венка, — объяснила она.

— Вся авиация — это от силы десять машин, — усмехнулся Лауфенберг. — Венку сильно полегчает.

— А как же Эльза? — спросил Эрих. Этот вопрос был самым больным. Хелене растерянно молчала: ей ничего не оставалось, как бросить сестру в бункере на произвол судьбы. Везти ее с собой она не могла: неизвестно, что еще ждало ее впереди. Не могла она и не выполнить приказ Гитлера. Эрих увидел, что Хелене что-то вертит в руке. Подошел, взял ее за руку: так и есть — ампула с ядом. Спросил:

— Откуда это у тебя?

— Мне передал ее фюрер, — ответила Хелене, — если невмоготу будет терпеть. Пожалуй, это единственное, что я сейчас могу оставить своей сестре.

— Зачем? — ужаснулся Эрих.

— Чтобы русские не мучали ее. Ведь изнасилуют…

Подошла Магда Геббельс. Она слышала их разговор.

Молча передала Хелене два письма — к своему сыну от первого брака Харальду, от себя и от Геббельса. Затем сняла с руки кольцо с бриллиантом и надела его на палец Хелене, попросив носить как память. Разрыдавшись, подруги обнялись.

— Мне не верится,что мы снова когда-нибудь увидимся, Хелене, — всхлипывала Магда, — я хочу, чтобы ты осталась в живых. При известных условиях ты будешь едва ли не единственной, кто добрым словом вспомнит о нас. Оставайся в живых, дорогая. Жизнь так прекрасна… Господи…

— Магда, пощади детей, — просила ее Хелене. Слезы текли по ее щекам, — я очень прошу тебя… Это просто святотатство.

— Они слишком юны, чтобы высказаться самим, — ответила Магда, — но, достигнув достаточно зрелого возраста, я уверена, они безоговорочно присоединились бы к нашему решению. Лучше кончить жизнь в борьбе, чем стать предателями. Вот ты, — Магда спросила Хелене, — ведь ты летишь, чтобы драться до конца? И я тоже пойду до конца…

Немного смущаясь, в комнату вошла Ева Браун. Она попросила Хелене передать по возможности письмо ее сестре Ильзе.

— И поклонитесь от меня моей любимой Баварии, — не выдержав, тоже заплакала, прильнув лицом к груди Райч.

Оставшись наедине с сестрой, Хелене с отчаянием обняла Эльзу. Затем нагнулась, поцеловала ее в лоб. Та все еще спала глубоким сном. Затем позвала Магду и передала ей-ампулу с ядом.