Богдан Сушинский - Колокола судьбы

— Спусти конец шинели, — подсказал он растерявшемуся Владиславу, пытавшемуся сойти к нему по скользкому укосу. — Оставайся на месте. Брось шинель или ремень.

Увидев возле себя полу шинели, Андрей захватил ее правой рукой, намотал на кисть, осторожно подтягиваясь левой и подталкиваясь носками сапог, выбрался на тропу и виновато посмотрел на поляка.

— Не удивляйся, поручик, бывает, — почти прошептал он, медленно, все еще с опаской поднимаясь во весь рост. — Оказывается, на войне можно погибнуть и таким вот, совершенно дурацким способом. Я-то об этом не догадывался, иначе не укладывался бы спать на краю бездны.

— Где бы мы ни укладывались на этой земле, все равно просыпаемся над бездной. Если только просыпаемся.

— И все же в лагере об этом происшествии говорить не следует.

— Забыто, капитан. Пришел доложить… Сейчас уже половина пятого утра. Крамарчука все еще нет.

— Черт возьми, я же просил поднять меня в три. Если сержант не вернется, то в три.

— Пытались. Не могли разыскать. Дважды выходили на эту тропу, но не замечали тебя. А кричать не решались. Отсюда слышно за пять километров. Младший лейтенант решил, что ты ушел в село. Один, не предупредив. И все поверили. Кроме меня.

— Спасибо, друг. Собирай группу.

— Группа ушла.

— Как ушла? Кто?

— Кравцов, Копань, Гаёнок и двое новичков. Повел их младшой. Разведчики дорогу знают. Минут через двадцать будут у села.

— Тогда как ты оказался здесь?

— Не поверишь, предчувствие. Все время тянуло сюда. Хотя все видели, что ты уходил в сторону Черного Монаха.

— За предчувствие спасибо. Но все же, почему не пошел с ними?

— Если Смаржевский окажется предателем, я обязан был бы сам пустить ему пулю в лоб, — мрачно объяснил поручик. — А он — поляк, офицер. Давал мне приют.

— Да, ты прав. Тебе пришлось бы труднее всех. Я тебя понимаю. — Беркут оглянулся на пропасть, в которой несколько минут назад мог оказаться, и вновь виновато почесал затылок. — Несколько бойцов должны были уйти на встречу со связным.

— Они уже в пути.

— Ничего себе командир: всю обедню проспал.

— Износ, капитан. Стараешься принимать участие даже в тех операциях, в которых бойцы могут обойтись без тебя. А расстояния громадные. Рейды ночные. Не волнуйся, это всего лишь усталость, проклятая усталость…

— Не надо причитать, поручик. Поднимай Корбача и прихвати кого-нибудь из новичков.

— Медобора. Из бывших пленных. Неплохо стреляет.

Они уже уходили из лагеря, когда из землянки с автоматом через плечо выскочила Анна.

— А почему снова без меня? Разве я не могла бы, как эти ваши новички?

— Остаешься в охране лагеря. Вы — старший охраны, — бросил он выбежавшему вслед за ней из землянки-радиорубки Задунаеву. — В вашем распоряжении — медсестра и двое новичков. Постоянное наблюдение за местностью. В случае опасности оборону держите в пещерах. Главное — берегите рацию.

Описав по лесным тропам небольшую дугу, Беркут со своей группой начал приближаться к селу именно с той стороны, где находился «охотничий замок» пана Смаржевского. Они проделали этот марш-бросок в бешеном темпе, все буквально падали от усталости, и, понимая, что это может помешать операции, в километре от «замка» Беркут дал бойцам возможность отдохнуть, а сам пошел вперед, пытаясь разведать обстановку.

Однако не успел он пройти по каменистому склону возвышенности, на которой они оказались, и ста метров, как впереди вспыхнула перестрелка. Чтобы разобраться, что там происходит, Беркуту нужно было пробежать еще метров двадцать вправо и взобраться на невысокую, сереющую в утренней дымке скалу, но это значило потерять время. А если немцы оттеснят группу младшего лейтенанта из соснового перелеска, то и его группа тоже окажется на этом склоне, словно на большой полигонной мишени.

Громов рванулся вперед и, скользя по влажным камням, хватаясь за росные ветки деревьев, падая и поднимаясь, проскочил склон и вбежал в рощу. Сзади долетало шуршание мелкого камнепада и приглушенная ругань бойцов, спешивших за своим командиром. Даже щедро подаренные им пятнадцать минут отдыха оказались недопустимой роскошью.

Пули ударили в ствол дерева, за которым притаился Андрей, но легли очень высоко, а значит, «нашли» это дерево случайно.

— Колодный, ты?! — спросил он, заметив между деревьев чью-то фигуру.

— Я, капитан. Нарвались.

— Отвлекай немцев. Огонь на себя. Отходите вправо, в обход возвышенности. Иначе они вас еще на склоне… Мазовецкий!

— Здесь я!

— Зови Корбача, и — за мной!

— Где вас ждать?! — негромко спросил младший лейтенант.

— На базе. Береги людей.

«Если они захватили Крамарчука — а в этом уже можно не сомневаться, — то содержат его в подземелье». Эта мысль и заставила Беркута устремиться вдоль каменистого склона к речушке, по руслу которой можно было выйти к ее небольшому притоку, а уже по нему подняться к гроту, ведущему в бункер Легионера. Даже если Крамарчука успели увезти, там мог скрываться сам Смаржевский.

— Думаешь, майор действительно оказался предателем? — тяжело дышал у его правого плеча Мазовецкий. Чуть позади них спокойно, словно на легкой разминке, топал коваными немецкими сапогами Корбач. Беркут заметил, что во время операций Звездослав становится слишком скуп на слова. Но предельно собран и храбр. Если окажется, что его, Беркута, вызывают за линию фронта для подготовки к десанту, он сделает все возможное, чтобы в той, новой, группе оказался и Корбач. Будет просить об этом штабистов.

— Мне бы этого не хотелось, — пощадил Беркут национальные чувства поручика. — Но ситуация странная.

— Тогда зачем бы он прятал Крамарчука от нас? Почему не выдал его немцам? Считаешь, что пытается служить и тем и этим?

Громов устало взглянул на поручика и промолчал. Сам он мог бы задать Мазовецкому те же вопросы. Но есть ли в этом смысл?

— И потом, как объяснить его «откровения»? Какого дьявола он посвятил нас в тайну своего бункера?

— Объяснение может быть только одно: немцы вышли на майора уже после того, как мы отсиделись в его склепе. А там, кто знает: заставили или попросту завербовали.

Прежде чем преодолеть полосу галечника, отделяющую лес от речки, они затаились в кустах и внимательно осмотрелись. Эта небольшая заминка их и спасла. Из-за высившегося на берегу огромного валуна вдруг показалась пилотка. Владелец ее медленно, осторожно поднимался во весь рост.

— Они отходят к возвышенности! — крикнул он кому-то невидимому по-русски. — Давай наперерез!

— Но ведь было приказано сидеть здесь, — проворчал в ответ другой полицай. Он говорил с заметным украинским акцентом и скрывался где-то за береговым обрывом.