Рахим Эсенов - Предрассветные призраки пустыни

– Мадер сумел вспомнить лишь немногих, – вкрадчиво сказал Каракурт.

– А тебе они известны все? – улыбнулся Таганов, пододвигая Нуры чайник. Тот тоже улыбнулся скрытой, одному ему понятной улыбкой, налил пиалу янтарного горячего отвара, откусил кусочек сахару.

– Мадер ответил Гелену: «В спешке трудно сосредоточиться», – продолжал рассказ Курреев. – Мне тоже нужно время, чтобы собраться с мыслями.

…Гелен окончил академию после прихода к власти Гитлера. Он случайно попался на глаза генералу Манштейну, будущему генерал-фельдмаршалу, стал его фаворитом. Вскоре тридцатичетырехлетний капитан Гелен был назначен помощником начальника фортификаций армейского корпуса, затем адъютантом начальника генерального штаба сухопутных войск Германии. Он участвовал в разработке пресловутого Плана Барбаросса – плана нападения на Советский Союз. В 1942 году подполковник Гелен, имевший весьма смутное представление о разведывательной службе, стал начальником ведущего отдела абвера «Иностранные армии Востока». Дальнейшая карьера Гелена хорошо известна. Летом 1944 года начальник отдела стал собирать все ценные материалы о Советском Союзе в отдельные папки и прятать их в Баварских Альпах – в горах, в озерах, каменоломнях. На секретных совещаниях своих сотрудников и агентов он призывал свертывать шпионскую деятельность, готовиться к «консервации», чтобы активизироваться после войны. Гелен глядел далеко вперед… Семьи его сотрудников получали похоронки, кого-то он снабдил фальшивыми документами, кого-то сдавал в плен американцам… Дело в том, что Гелен не спешил сдаваться американским властям: создав трехмесячный запас продовольствия, он укрывал свою команду в укромном уголке Баварии, неподалеку от озера Шпитдициг, там же пряча ящики с микрофильмами документов абвера. Однажды пастух, заметив в лесном домике гитлеровцев, сообщил о них командованию союзных войск. Геленовскую группу арестовали и доставили в расположение американской части. Сам он тоже угодил в лагерь военнопленных. Однако Гелен не ошибся в своих расчетах, он располагал такими сведениями, которые не могли не заинтриговать крупных американских разведчиков. Летом 1945 года американский генерал Зиберт привез Гелена с четырьмя его подручными в Вашингтон, где фашистский пройдоха предстал перед элитой разведки США.

«Если мне поручат создать секретную службу для американцев, то эта служба будет создана из немцев. Я должен иметь возможность сам подбирать себе сотрудников», – говорил Гелен.

– Наглость Гелена пришлась по душе американцам. И он получил такое поручение.

– Что ты хочешь сказать этим, Нуры Курреев? – возмутился Ашир. – Неужели мы без тебя не знаем карьеры Гелена?! Зачем ты все время отвлекаешься?

И опять Нуры улыбнулся в глубине коварной души, а на лице проглянула лишь угодливая маска.

– Я маленький человек, Ашир, – заговорил он торопливо. – Ты же помнишь меня с детства… Я всегда был непоследователен в поступках, я слабее тебя, но, как видишь, дожил до твоих лет.

– О чем с тобой говорили Мадер и Ричард Кук?

– О чем? Я прибыл в Мюнхен по распоряжению Мадера и Кука, то есть я хочу сказать, что на деньги разведывательной службы США.

– Мадер вызвал тебя со средиземноморского острова по приказу американца Кука? Так?

– Да… Они, немец и американец, не скрывали своих тесных контактов.

– Что же тебе сказал Кук?

– Он объяснил, что ловкие боевики с ножом, отравой и пистолетом выходят из моды… Нужно, мол, действовать по-другому, острым словом, взрывным фактом, ну там, клеветой или хитростью…

– Что он тебе предложил конкретно?

– Ехать в Туркмению для психологической войны…

– Еще конкретнее! – потребовал Таганов.

– Проникнуть в Туркмению, вжиться в обстановку, для начала завести знакомство в мире каких-нибудь хвастунов, скептиков, нигилистов, болтунов, у которых плохо держится за зубами государственная тайна, искать для знакомства богемствующих юнцов, из которых можно выкормить шпионов и предателей… Разумеется, их регистрировать, изучать…

– И все-таки тебя берегли и для каких-то других дел.

– Не знаю…

– Тебе дали имена и явочные квартиры… Чтобы ты связался с агентами, заброшенными в Среднюю Азию в войну и после войны?…

– Мне сказали, что связь по радио каждую пятницу, сеанс в последние пять минут каждого шестого часа, в любое время суток. Отсчет времени после двенадцати часов. Вот и все.

– Погоди, Каракурт! Ты же сказал, что в коридоре Мадер с тобой успел перекинуться словечком тайно от Кука. Он считал тебя не столько американским, сколько немецким шпионом.

– Да, – кивнул Нуры. – Это так. Но это оказалось ерундой.

– Какой ерундой?

К условленному времени Курреев пришел в тенистую аллею сада картинной галереи Шака. Он сидел на скамье, листал журнал. Устав ждать, Курреев забеспокоился, что никто не придет, как вдруг заметил чью-то фигуру и стал следить за ней. В это время какая-то молодая женщина приблизилась к нему, ее дорожная сумка была набита свертками, но по неосторожности женщина выронила ее, и свертки рассыпались. Нуры заторопился помочь ей, чтобы избавиться от непрошеной свидетельницы, ведь он следил за проходящим мимо человеком, тогда как женщина, нагнувшись, шепнула ему пароль и, услышав ответ, назвала адрес: «Гогенцоллернштрассе, станция по обслуживанию автомобилей, принадлежащая Отто Коссаку. Ровно к восьми часам вечера в воскресенье».

Со станции Курреева в сторону букового леса отвез на машине некий господин, высадил у небольшого трехэтажного дома в стиле модерн. В одной из комнат Каракурт встретился с Мадером. Тот выставил на стол бутылку бренди. В кабинете немецкого шпиона не было ни ковров, ни часов, ни картин. Над письменным столом висела лишь гипсовая копия посмертной маски Фридриха Великого.

– Я уважаю тебя, мой эфенди! – горячо зашептал Мадер, перегибаясь через стол. – И не забыл того смелого подвига, когда ты во Франкфурте-на-Майне прикончил американского офицера…

Каракурт вздрогнул. Это было правдой. По заданию Вилли Мадера на второй день после подписания акта о капитуляции Курреев убил американца…

– Плюнь на Кука! – хмелея, говорил Мадер. – Он мало верит в тебя. Человеку даны два уха и один язык, лучше молчать и слушать, чем плохо слушать и много говорить. Ты старый немецкий агент… Не пора ли нам работать не на янки, а на себя?

– А если я не соглашусь?

– Мой эфенди, – в голосе Мадера звучал металл. – Мы достаточно самостоятельны, чтобы избавиться от одного непослушного туркмена…

– Если я скажу обо всем американцам? Куку?

– Двойной игры они тебе не простят! – заключил Мадер. – По крайней мере усомнятся в твоей преданности.