Семен Шмерлинг - Десант. Повесть о школьном друге

Как замечал в письмах Леопольд, «фашисты сопротивлялись озверело». Они упорно цеплялись за каждую деревню, местечко, за речку и высоту, наносили удары и с фронта, и с флангов, подтягивая резервы из глубин Восточной Пруссии. Ежедневно нашим полкам приходилось отражать до десятка вражеских контратак, а в начале августа был день, когда фашисты двадцать пять раз контратаковали гвардейцев. Вражеский натиск не ослаб, а усилился и тогда, когда наше наступление иссякло и 11-я армия временно перешла к обороне.

Первый батальон 248-го гвардейского стрелкового полка окопался в виду литовской деревни Подворошки. Добравшись на попутных машинах и пешком, Леопольд здесь и нашел своих однополчан. С горечью обнаружил, что многих боевых друзей нет: убиты или ранены. Пехотинцев набиралось едва ли на одну роту, а держать им пришлось участок, рассчитанный на целый батальон. Его минроте работы прибавилось. К счастью, в ней сохранились все шесть расчетов, хоть и неполного состава. Отдохнуть с дороги не пришлось. Комбат встретил Некрасова, скупо улыбнулся и сказал:

— Отремонтировался? Порядок. Давай, брат, помогай. Где славян не хватит, минами брешь заткнешь.

«Хозяйство» Некрасова располагалось почти в километре от передовых стрелковых окопов, в лощине, густо поросшей еще зеленым кустарником. Одобрив огневые позиции, которые выбрал его заместитель Филипп Дружинин, Леопольд собрался на передний край. Он, как обычно, прихватил своего ординарца Терентия Короткова — Тереху, молча нагрузившегося катушками с телефонным проводом. Это было в ночь на 24 августа.

Командир минроты предполагал занять свой наблюдательный пункт в боевых порядках одной из поредевших стрелковых рот. Ему хотелось, чтобы с НП можно было разглядеть не только Подворишки, но и примыкавший к ней справа густой лес.

Шагали недолго: посвистывали пули, взмывали в небо ракеты — немцы тревожили нашу оборону, взбадривали своих солдат. Большую часть пути оба минометчика преодолевали по-пластунски. Тереха разматывал провод, подавал к будущему НП связь. Добрались до стрелков, и тут Некрасову «не глянулось». Едва забрезжил рассвет, он убедился, что из окопов обзор неважный. Подворишки отчетливо видны, а вот обширный угол леса плотно закрывает пологая высота.

— Не пойдет, Тереха, — сказал он ординарцу. — Полезем дальше, на высоту. За мной.

Коротков согласно хмыкнул. Прежде он в душе не одобрял рискованные вылазки своего молодого ротного. Еще минувшей весной Леопольд, полный боевого задора, не раз порывался подползти к фашистским траншеям и забросать их гранатами. Тогда осмотрительный и осторожный бывший шахтер Коротков отговаривал Некрасова от безрассудных поступков. «Держал за рукав», — как писал Леопольд. За время летних боев в Белоруссии командир сильно изменился, зря никуда не кидался. Даже его лихой рейд на немецком бронетранспортере был основан на безошибочном расчете. И это новое качество Некрасова нравилось Терехе.

«Надо на нейтралку — значит, надо», — подумал Коротков и вслед за командиром пополз по колючей стерне. Прижимаясь к земле, не замеченные гитлеровцами, они достигли бугристой вершины. Тщательно осмотрелись, нет ли засады. Некрасов выбрал груду камней, сваленных на боковом скате, вероятно межевых, и подобрался к ним.

Спустя полчаса минометчики обжились на высоте. Коротков установил связь с огневыми, вырыл окопчик у подножия камней и, прижав к уху телефонную трубку, стал ждать приказаний и команд. Положив рядом автомат, который всегда брал на НП, Некрасов развернул карту и поднял к глазам свой «цейс».

Обзор был отменным. Деревня просматривалась от околицы до околицы. Темнели нахохленные соломенные кровли, чуть поблескивали в робких солнечных лучах крохотные оконца, серела каменная часовня с распятием Христа. Изредка мелькали фигурки немецких солдат. На огородах виднелись орудия, и из глубины деревни завивался дымок — наверное, полевой кухни. Некрасов схватился за автомат: что ж, он смог бы срезать перебегавшего фашиста… Встретив строгий взгляд Терехи, усмехнулся:

— Не боись, не буду.

— Знаю, шутите.

— Точно. У нас с тобой дело другое.

Он направил бинокль на синеющее крыло леса, прошелся по зарослям. Они показались пустынными. Никаких следов движения. Странно. Неужели противник не воспользовался таким богатым укрытием и все силы сосредоточил в Подворишках? Быть того не может. И офицер принялся внимательно изучать опушку, подлесок, кустарники — и не напрасно. Заметил полоски пустующих окопов, уходящую в тыл змею хода сообщения. Вон оно что, есть в лесу немцы, есть!

В ближайшие полчаса Некрасов прилежно трудился. Прислушиваясь к редким выстрелам из Подворишек, с помощью бинокля уточнял расстояние до деревни, отмечал цели на карте и все необходимые данные сообщал Дружинину, на огневые позиции. Ждал, что предпримет противник.

И ждать пришлось недолго. Грохнули орудия и минометы. Снаряды и мины пронеслись над НП и разорвались в желтом поле, кустарниках, где окопались наши немногочисленные стрелки.

Коротков забеспокоился. Дул в трубку, звал огневые, но все безрезультатно.

— Перебили, гады.

Места порыва провода было нетрудно определить: метрах в трехстах в тылу высоты чернели воронки от мин. Некрасов перехватил телефонную трубку, а Коротков молча пополз вниз по склону, чтобы восстановить связь.

Огневой налет прекратился. Из Подворишек раздавались короткие очереди. Немцы не показывались. Лес молчал.

Прижимая к уху телефонную трубку, Леопольд с беспокойством оглядывал окрестности. Он остался один между фашистскими и нашими позициями. Вообще-то чувство «нейтралки» было ему знакомо, и раньше случалось выбирать НП перед своей обороной. Но все же он был с товарищами — то с артиллерийскими разведчиками, то с дозором пехоты и уж непременно с Терехой, надежным, хладнокровным спутником. А теперь и его не было.

В голову полезли непрошеные мысли: ну-ка сей момент гитлеровцы двинут в атаку или пустят разведку — что тогда? Сразу же наткнутся на него. Это ясно. Придется отбиваться в одиночку. Уходить никак нельзя. Кто же станет давать целеуказания, руководить огнем? Положение, как он говаривал, «хуже губернаторского».

Отогнав тревожные мысли, Леопольд плотнее прижал к уху глухонемую трубку и снова впился глазами в бинокль.

Деревня едва подавала признаки жизни — замечались лишь редкие высверки у ближней околицы. Исчезли раньше мелькавшие фигурки солдат. Куда же они подевались? И зачем же немцы давали огневой налет?

Он перевел взгляд на посветлевшее крыло леса и тотчас понял, что происходит. Хитрость, шитая белыми нитками. Опушка кишела солдатами. Выдвигаясь из зарослей по ходу сообщения, они накапливались в сосновом подросте, выбегали на жнивье, развертывались в цепь. Срывая с плеч автоматы, изготавливались к бою.