Пентти Хаанпяя - Избранное

Правда, иногда его охватывали сомнения. Что же происходит? Что же достигнуто? Свобода, независимость. Было голодное лето. Солдаты получали немного черного, с отрубями хлеба. Красные в тюрьмах и лагерях умирали от голода и болезней. И он думал, что все это совсем не так красиво, как представлялось в юности. Да и будет ли лучше? Народ раскололся надвое, и одна часть смотрит на другую с ненавистью. И почему это изгнанный за пределы родины враг казался для некоторых таким привлекательным…

Прошел год, и поползли слухи, что Эстония тоже гонит прочь русских, маленькая Эстония, которая должна бы быть ближайшей родственницей Финляндии, почти как сестра или кузина. И она тоже стремится к свободе и независимости. В это время в сознании егеря появляется новая грандиозная идея, которая неизвестно почему не давала знать о себе раньше. Великая Финляндия! Его уныние и печальные раздумья как ветром сдуло. Опять расправила крылья птица его мечты. Великая Финляндия! В одно большое могучее государство объединятся все финские племена: Ингермаландия, Олонец, Поморская Карелия, даже северо-западная Швеция, норвежская Лапландия и Кольский полуостров… Неужели кто-нибудь станет возражать против такого замысла? Или кто-то считает, что это невозможно? Так ведь невозможное уже свершилось! Посмотрите! Финляндия независима, у нее своя армия! И армия не должна оставаться пустой побрякушкой, украшением! Пора вытащить мечи из ножен, пусть винтовки изрыгают свинец, раз уж ничего великого в этом мире нельзя достичь без кровопролития… Но финская армия по-прежнему лишь вела учения, валялась по казармам, ела кашу на воде и черный хлеб.

Тогда он демобилизовался из армии и вступил в отряд добровольцев, отправлявшийся на помощь Эстонии. Там он сражался простым рядовым, но и на этот раз судьба пощадила его. Он не был даже ранен, хотя пару раз пуля сбивала фуражку с его головы. Русские отступили, русские и какие-то наемные батальоны китайских кули. Эстония стала свободной. Он радовался, что и его винтовка послужила делу ее освобождения.

Потом пришло известие о восстании в Олонце. Ага, похоже, что финские племена начинают освобождаться одно за другим, несмотря на то, что бездействуют войска самой Финляндии. И видно, ее меч навсегда застрял в ножнах… Он вступил в ряды добровольцев, едущих в Олонец. Есть ведь еще в Финляндии люди, готовые ринуться туда, где финские пули летят в русских. Горестным стал для него этот поход. Пылкие мечты о Великом Финляндии охладели, заглохли, а возможно, умерли навсегда.

Нет, не порадовали его и эти добровольные войска, в которых он опять был маленьким командиром. Они даже воевать не умели как следует, как воевали в Германии, в Финляндии, да и в Эстонии тоже. Было слишком много молодняка, почти детей, лицеистов. К тому же было сказано, что в Олонце восстание, на деле же оказалось, что почти никто из местных и не собирается воевать. Большинству из них ни до чего не было дела, многие не знали даже грамоты, бедняги.

— Долго еще придется их учить и развивать, прежде чем над ними взовьется знамя свободы.

Поражения не заставили себя ждать, началось отступление, бегство, беспорядочное скитание по олонецкой земле. Снаряжение было отвратительное, провиант совсем отсутствовал, царил беспорядок. В войсках неповиновение, полное отупление. Одна рота с голоду ограбила церковь и перепилась. Заседал военный трибунал. Трех человек из роты осудили на смерть. Других возможностей наказать их не было. Этот егерь участвовал тогда в заседании трибунала, и в его памяти навечно остался один из осужденных — худенький бледный лицеист.

Потом в одной из перестрелок егеря ранило в ногу, он с трудом добрался до своих и, уже лежа в госпитале на родине, узнал, что последние освободители Олонца вернулись, оборванные и изнуренные, изголодавшиеся и жалкие.

Ширококрылая птица его мечты о Великой Финляндии присела отдохнуть.

Когда рана зажила, он вновь возвратился в армию, фельдфебелем в далекий гарнизон, в провинцию. Нога почти совсем поправилась и только после длинных переходов или при смене погоды начинала ныть и колоть, и тогда он слегка прихрамывал. После длинного перерыва в службе и долгого лежания по госпиталям он чувствовал себя отдохнувшим и бодрым и с удовольствием принялся за хорошо знакомое ему дело. Точный распорядок в казарме, шум отправляющейся на учения роты, выкрики команд, слаженные движения солдатских шеренг — все радовало его и прибавляло сил. Было приятно ходить в ночной темноте с пистолетом на поясе и думать, что вот теперь он дежурный унтер-офицер, маленький начальник в финской армии, как и мечталось ему в далеком детстве.

Но прошло немного времени, и им снова овладели другие мысли, давящие и гнетущие, порождающие сомнение. Так уж был он устроен, что, похоже, ему никогда не стать настоящим воином. Почему не может он жить как все другие унтер-офицеры: с наслаждением есть свой хлеб и пить водку, далеко забросив мысли о бренности сего мира?.. Солдат должен действовать, а не утруждать себя раздумьями да размышлениями.

Теперь он заметил, что его соотечественники вовсе не желают служить в армии в мирное время. Шумная пора восстаний осталась позади. Так во имя чего же браться за оружие? Зачем же жить в казармах и потеть, упражняясь на плацу, зачем притворяться, будто безмерно уважаешь и почитаешь своего разукрашенного шнурами и пуговицами командира? Для финского характера все это было тяжело, обременительно и не нужно. Они не видели необходимости в такой работе, которая делается во имя какой-то безмерно далекой, неясной, воображаемой и непостижимой цели. Они ждали призыва в армию со страхом и, если только представлялась такая возможность, старались избежать казармы и плаца, которые считались местами пыток, жуткими и пугающими, придуманными специально для того, чтобы мучить и истязать людей, а год, проведенный в армии, ощущался потраченным напрасно, вычеркнутым из жизни. Последний день в армии был для них днем огромной радости, днем воскрешения, днем свободы.

Не раз наш фельдфебель погружался в долгие раздумья, слыша, как увольняющиеся кричат, что наступит день радости, лучший день в их жизни, какого никогда не было и больше уже никогда не будет. И он думал: неужели эти люди на самом деле такие недалекие — служат в армии, защищающей свободу, а считают, будто попали в рабство… Если ты любишь мирный труд, то почему не хочешь понять, что только армия может его гарантировать? Гарантировать грохотом орудий, пожарами, истреблением и кровью… Да, так уж странно устроен наш мир, что только такими средствами возможно сохранить в нем мир и безопасность. Такими же средствами достигли их и в Финляндии, и все же похоже, что хотя финны и показали себя хорошими солдатами во время войны, но в мирное время они совершенно равнодушны к военной службе, неуклюжи и строптивы.