Валерий Николаев - Закуси горе луковицей

А теперь вот ответьте, если в этой семье нет ни ответственности, ни общей цели, ни спокойствия, ни единодушия, — разве она функциональна? А государство с такими нормами поведения и принципами? Я думаю: оно деструктивно. Джимми, а что вы думаете по поводу морали?

Американец отреагировал на этот вопрос неохотно:

— За нравственностью, конечно, следить надо. У нас, например, таких фильмов днем не увидишь.

— Кстати, а из русского кино, что у вас сейчас идет? — спросил Володя.

Джеймс смутился.

— Откровенно говоря, у нас мало ваших кинокартин показывают.

— Я так и думал. Зато у нас сплошное американское кино: триллеры, боевики, непристойные комедии. Кстати, я уже давно интересуюсь: кто все же заказывает фильмы-катастрофы — уж не отцы ли терроризма? Ведь я полагаю, если сценарии трагедий и катастроф написаны — дело за исполнителями.

— Ну, это уж вы хватили! — отмахнулся американец. — Вы повсюду ищите злой умысел. А люди просто-напросто делают деньги.

— Нет уж, позвольте не согласиться. Они не просто делают деньги, а делают их вопреки здравому смыслу и во вред человечеству. Потому что и здесь главным аргументом целесообразности выступает сиюминутная выгода. Кстати, в капитализме это самое скверное. Так вот я уверен, что создатели таких фильмов программируют не менее половины будущих катастроф. Фактически они указывают на них: мол, вы на правильном пути, ребята, делайте так, и у вас тоже все получится. И будьте уверены, для кого-то такие фильмы станут опорой в действиях.

— Ну, не обязательно, — уже не столь твердо сказал Джеймс.

— Но ведь и вы сами в детстве тоже кому-то подражали!

— Не помню. Вероятно, да.

— Так вот, найдутся и здесь подражатели, — не сдавался Владимир.

— В дураке и царь не волен, — заметил дядя Моховых.

— А не надо вбивать в бедную голову этого самого дурака опасные вещи, тогда и он будет безопасен.

— Что же делать? Прикажете вернуться к цензуре? — с игрой в голосе спросил он.

— Я бы приказал…

— Вот вам цензуру! — Семен Викторович неожиданно для всех показал кукиш. — Свобода должна быть неприкосновенна! Поступиться ею — значит потерять демократию.

Володя улыбнулся.

— Семен Викторович, зачем же так горячиться? Политические свободы никому терять не хочется. И не о них речь.

— Нет! Нет! И нет! — категорично произнес он.

— Ну и черт с вами! — отмахнулся Володя. — И с вашим разлюбезным капитализмом.

— Однако при всех изъянах, — заметил Джеймс, — этот строй все же более динамичен. Он приучает человека быть активным, воспитывает в нем инициативу и умение любой ценой добиваться успеха.

— Джимми, вы меня словно не слышите. Ведь именно о цене я и говорю. Вместе с предприимчивостью вы пробуждаете в человеке эгоизм, его первобытные инстинкты: властвовать и рвать из чужих рук добычу. Неужели вы не понимаете, стремление к наживе уродует души людей. Она делает из человека примитива и возвращает его в каменный век. Лично я предпочел бы куда более медленное развитие цивилизации, чем эта гонка, весьма разрушительная для личности и природы.

— Владимир, может быть, тогда объясните нам, какова была истинная цель общества недавних мечтателей? — прищурился Семен Викторович. — Разве не благоденствие?

— Да, благоденствие, — ответил он. — Но не в ущерб нравственности. Если вы помните, предполагалось воспитать человека новой формации, для которого справедливость приоритетна.

— Ну, как вы не понимаете, это же чистая утопия. А у них, — Мохов-старший указал на американца, — реальный пример настоящего процветания и демократии. Их страна — страна действительно равных возможностей. Там совершенно иное качество жизни. И никакой абстрактной заботы — все эксклюзивно. Не нужно изобретать ничего нового: делай как они и живи себе по-человечески.

— Недомыслие тоже эксклюзивно, — раздраженно заметил Некрасов. — А вам не приходило в голову, что возможности одного человека купить целый комбинат и распоряжаться им могут обернуться лишением возможностей нормально жить для нескольких тысяч людей? Потому что в полной власти законного владельца сократить их рабочие места или вообще закрыть все предприятие. Вам не кажется, что цена свободы предпринимателя преступно высока? И что подобное равноправие, о котором вы упомянули, вступает в противоречие со справедливостью?.. Это уже какая-то фальшивая демократия.

— А что ж вы хотели? — развел руками ростовчанин. — На то он и хозяин.

— Я бы хотел, чтобы он был хозяином своей судьбы, но не чужой. А что касается американского образа жизни, то это не что иное, как потакание человеческим слабостям и порокам. Известно же, хочешь преуспеть в бизнесе — похорони совесть. Эгоизм, хитрость, подлость в ходу у любителей наживы. Они обеспечивают успех, и считаются у них добродетелями. А мне бы хотелось жить по-русски: честней, чище, душевней. И то, что меня вынуждают жить по правилам хищников, мне не по сердцу.

— Но так все живут! — теряя хладнокровие, вскричал Семен Викторович.

— В том и беда, не по-божески это. Наши деды вслепую с большой кровью искали путь к более справедливому общественному устройству. Не нашли. Но я надеюсь, что Россия поднимет экономику и снова поищет его.

— Опять вы за своё! Джимми, что я вам говорил? Ну, посмотрите вы на него! Идеалисты — это какое-то проклятье России.

Володя усмехнулся.

— Идеи, что зерна из фараоновой гробницы, силы своей не теряют. Попадая на благодатную почву, они непременно прорастают. Так что хоронить их — пустая затея.

— Но позвольте! Какой же путь еще ей нужен? — начал выходить из себя Семен Викторович. — Ведь ничего лучшего пока не придумано!

— Вот именно, пока. Вы же согласны, что общество несовершенно?

— Да, согласен. Но в мире нет ничего идеального.

— Правильное замечание. Именно поэтому и надо искать. Мы сейчас из одной крайности бросились в другую. Однако порочны обе общественные системы, и вместе с тем у каждой из них есть что-то привлекательное.

— И что ж вы хотите, чтоб мы опять встали по разные стороны баррикад?

— Нет, конечно, — ответил Некрасов. — Коль мы теперь в одном лагере, было бы хорошо вместе поискать модель государства, которая устроила бы всех. Если лучшие аналитики земного шара, используя все самое удачное из мирового опыта, возьмутся за дело…

— Очередная утопическая чушь! — с едким сарказмом перебил Семен Викторович. — Вы что же думаете: что кто-то всерьез отнесется к этому бреду и станет корректировать свое государственное устройство?

— Семен Викторович, а у вас нет ощущения, что мы все давно уже на одной дрейфующей льдине. И безопасность сосуществования в данных условиях — не столь глупая вещь, чтобы пренебрегать ею.