Игорь Кольцов - Солнцеворот

Пленка нашлась у всех и у командира в том числе. Придерживая носилки, чуть приподнимая их над ледяным спуском, группа съехала вниз без каких либо трудностей. Даже настроение поднялось. Словно в детство вернулись. Но в отличии от веселых беспечных детских забав, тут вплеталась в изгибы человеческих судеб беспощадная смерть, жестоко карающая расслабившегося, зазевавшегося весельчака. Потому разведчики лишь мазнули по лицу тенью улыбки, и, вскочив на ноги, побежали, если можно назвать бегом семенящий неровный шаг, к распадку.

Теперь тропу пробивал Романов. Было немного легче от того, что под ногами был твердый наст, но, однако, сложность возникала из-за скольжения. Спецназовцы, не сговариваясь, перешли на необычный шаг — они почти не отрывали стопы ото льда, словно к истрепанным бахилам привязали коньки.

Метрах в ста от места спуска отвесная скала, что высилась слева, сворачивала на восток. Группа повернула вдоль неприступной стены, таким образом, скрываясь от глаз преследователей.

Сил уже не хватало. Легкие разрывались. В голове гудело. Старлей оглянулся на крик. Кошмар упал навзничь, поскользнувшись на льду, и пытался встать на не подгибающиеся ноги, упираясь руками. Это у него плохо получалось — уже и руки не держали.

Романов, бросив на лед жерди, подскочил к сержанту и протянул ему руку. Кошмар посмотрел на него испуганными извиняющимися глазами, и вцепившись в командира, и наконец-то, пересилив такое привлекательное земное притяжение, встал. Он с усилием закинул на плечо ремень пулемета, будто тот весил целую тонну.

Командир группы понимал, что сил у группы оторваться уже нет. Все резервы человеческих возможностей исчерпаны досуха, остались лишь бесконечная усталость и грызущая боль, да все сильнее вырастал в измученной груди ледяной торос равнодушия к происходящему, к своей судьбе и к судьбам окружающих товарищей. Еще чуть-чуть и попадают все. Люди не роботы. Они и так сделали больше, чем могли. Это все. Предел.

Нет! Не предел.

— Сержант, — прорычал Романов. — Всегда можно сделать еще один шаг, даже простому бойцу. А ты не простой. Ты — сержант войск специального назначения, — и добавил, уже более мягко. — Крепись, братишка. Надо. Здесь и укрыться негде, если придется принять бой. Мы как на ладони. Пойдем. Давай вперед. Движение в нашем случае, брат, это жизнь.

Сержант обреченно кивнул и поплелся обгонять Власова и Самарина, ковылявших по льду всего в пятнадцати шагах впереди.

Старлей оглянулся назад, взглянул вверх, бросил взгляд в бинокль вперед. Тем боевикам, кто шел за ними по следу и тем, кто двигался наперерез, придется в любом случае спуститься в узкую лощину, в которой находились разведчики. Другого пути нет. Значит, нужно двигаться всем чертям назло, иначе — смерть.

Впереди еще один поворот, на этот раз на юг. Справа пологий спуск тоже превратился в отвесную стену. Теперь группа шла между скал, словно по коридору, в котором, как в аэродинамической трубе, несся уже почти ураганный ветер, сбивая с ног, заставляя пригибаться к леднику, засыпая беглецов снегом. Ледяной наст под ногами пошел на подъем и стал более рыхлым, ноги начали увязать. Видимость упала. Все вокруг становилось одного цвета — белого. Больше красок в этом мире не существовало.

На память из ниоткуда вдруг всплыли слова из песни Макаревича:

«Какой город, к чертовой матери! — одернул себя старлей. — Вокруг одни скалы и лед. Но как точно подмечено — красок на свете нет, есть только белый цвет».

Он встряхнул чугунной головой, смахивая с лица снежинки и отгоняя отвлекающие ненужные сейчас, неуместные мысли.

Подъем стал круче. Власов, пока еще различимый в снежной кутерьме, упал на колени и почти выронил носилки, но удержал их, приподняв выше. Самарин, идущий сзади, приостановился, давая возможность напарнику встать. Романов вздохнул и, обогнав Самарина, прошел вперед, чтобы сменить уставшего бойца.

Когда продвижение в гору восстановилось, сверху сквозь непрерывный вой ветра вдруг донесся удивленный возглас сержанта:

— Командир! Здесь пещера. Точно говорю. Скорее сюда.

Разведчики, словно взмыленные кони после продолжительной скачки почуявшие водопой, с удвоенной силой пошли вверх.

Кошмар уже стоял на коленях на небольшой площадке перед черным зевом пещеры, в который, лишь согнувшись пополам, мог протиснуться человек, и протягивал руки, чтобы перехватить, уже казавшиеся неподъемными, носилки. На самой площадке перед входом вполне хватало места, чтобы поместиться всем беглецам. Над пещерой нависал мощный тяжелый козырек изо льда и прессованного снега.

— Власов, доставай фонарик, — сказал командир срывающимся от усталости голосом. — Лезь первым. Тут мы и заляжем.

Боец, сидя прямо на снегу, скинул лямки ранца, порылся внутри, перекинув его к себе на колени, и извлек из пустеющих недр фонарик. Затем, оставив вещи на площадке, а взяв только автомат, пополз на четвереньках в пещеру. Следом за ним спиной вперед, передвигаясь на коленях, Кошмар и Самарин внесли носилки.

Романов посмотрел вниз в бушующую стихию. Ветер разошелся не на шутку. Это уже не белое сверкающее безмолвие — это бушующая стена снега. След возле площадки почти замело. В груди заискрилась слабая надежда, на то что, возможно, противник пройдет мимо, не обнаружив их пристанище, а спецназовцы, переждав, выйдут из передряги без соприкосновения с ним. Правда, надежда была ничтожно малой.

Все. Пора и старлею внутрь.

— Что ж, — прошептал он самому себе. — Тук-тук! Кто в теремочке живет? Кто-кто в невысоком, блин, живет?

Он присел на ватных ногах и гусиным шагом на корточках вошел вслед за бойцами.

В пещеру вел изгибающийся и постепенно расширяющийся проход. Уже через три метра можно было встать почти в полный рост. А еще через пару шагов проход снова сужался, словно создавая некую природную шлюзовую камеру. Затем стены резко раздвинулись, и старлей оказался в небольшом зале метров десять-двенадцать в поперечнике. С потолка не свисало никаких сталактитов, видимо над пещерой была цельная каменная плита.

В середине помещения на земле был выложен круглый очаг из камней разной величины с остатками черных мелких угольков и золы. У одной из стен лежало сухое корявое, но достаточно крепкое бревно, запасливо припасенное кем-то из прошлых обитателей. Рядом валялись какие-то полуистлевшие тряпки. Было заметно, что пещера изредка, но посещалась людьми, и осознание этого встревожило командира группы: вдруг и преследующие их ваххобиты знают о месторасположении укрытия беглецов.