Николай Стародымов - Я пришел убить хорвата

— Ладно, послезавтра, — великодушно разрешил я. — Где и когда?

— Знаешь Измайловский парк?

Измайловский парк? Ага, нашел дурака! Измайловский парк, насколько я знаю, один из самых больших городских парков мира. Там дивизию со всем тяжелым вооружением можно скрытно разместить, не то что парочку киллеров с пистолетами. Кроме того, это любимое место встреч московских гомосексуалистов, так что там многие прячутся по кустам…

— Ну конечно — в Измайловском парке! И там, в темном глухом углу, на таинственной полянке… — я не считал нужным скрывать насмешки.

— Заткнись! — оборвал Пегий. — Я имею в виду станцию метро «Измайловский парк».

Метро? Ну, в метро еще куда ни шло. Хотя… Хотя кто его знает… Послушаем дальше.

— Скажем так: бывал.

— Если подняться наверх, там находится большая гостиница «Изамайловская». Там несколько корпусов, которые называются буквами греческого алфавита. Заходишь в корпус «Вега», поднимаешься…

Все ясно.

— Стоп! — оборвал я его.

Он удивленно вскинул брови. Но видел я, чувствовал, даже чуял, как сквозит в его удивлении неискренность.

— Что такое? — спросил он. — Что тебя еще смущает?

Я отхлебнул кофе и только после этого заговорил:

— Знаешь, у меня в школе был учитель русского языка и литературы — Исай Иосифович Кацман, пухом ему земля… Преподаватель был, скажу тебе — божьей милостью… Так вот, он всегда нас наставлял: никогда не старайся казаться большим дураком, чем ты есть на самом деле! Сейчас это к тебе относится в полной мере.

Он опять взял в руку стакашек, приложился к нему. Крупно отпил. Глаза глядели на меня с прищуром, словно он уже глядел на меня сквозь прорезь прицела.

— Это почему же?

— Что почему? Ты не согласен, что не следует изображать из себя дурака?

Кажется, я даже услышал, как скрипнули его зубы.

— Я тебя еще раз спрашиваю: что тебе не нравится в моем предложении? — сквозь зубы процедил он.

В самом деле, хватит уж…

— Ладно, не будем пикироваться, — сбавил я голос. — Ни в какую гостиницу я не пойду. Как не пойду ни на квартиру, не сяду ни в одну машину и не соглашусь ни на один пустырь. Только на людях. А потому мы сделаем так. Послезавтра ровно в полдень мы с тобой встречаемся на Петровке, напротив дома номер 38.

Мой собеседник едва не поперхнулся, услышав адрес.

— Почему именно там?

— Потому что, я думаю, что это для меня будет самое безопасное место… Я буду стоять на противоположной стороне улицы, напротив ГУВД, ты подъезжаешь на машине, чуть притормаживаешь, отдаешь мне конверт с паспортом — и мы друг с другом больше незнакомы. Устраивает?

Он думал недолго.

Потом кивнул:

— Ладно, принято. Только не в полдень. А, скажем, часиков в семнадцать. Семнадцать. Будет светло. Народу вокруг полно. Движение машин напряженное…

— Договорились, в семнадцать.

Пегий одним глотком допил содержимое своего стаканчика.

Взглянув на меня, понимающе усмехнулся:

— Ну что, как я понимаю, ты предпочтешь, чтобы мы уехали первыми, а ты попозже?

Тоже усмехнувшись, я развел руками:

— Ты удивительно догадлив.

Он кивнул, поставил стаканчик на столик. Опершись на подлокотник ладонями, кряхтя поднялся.

Выждав, пока он завершит этот процесс, я его остановил:

— Кстати, тебе не кажется, что ты должен подкинуть мне немного деньжат?

Он удивленно вскинул брови:

— Это за что же?

В эту фразу я вложил не деланно-наигранное, а вполне искреннее чувство:

— Ну ты сам рассуди: жить-то мне за что-то нужно. Был бы паспорт, можно было бы чем-то заняться, подработать. А так… Ты же сам просрочил изготовление документов, так что подкинь что-нибудь в качестве компенсации…

И он ответил тоже искренне, хотя теперь уже и без осуждения:

— А ты и в самом деле нахал…

Потом он повернулся к двери и крикнул:

— Марек!

Дверь мгновенно раскрылась и на пороге появился хозяин квартиры.

— Я слушаю.

Его лицо выражало высшую степень готовности немедленно выполнить любое распоряжение.

— Выдашь Беспросветному… Ну, скажем, долларов двести. Да, двести… — Потом взглянул на меня. — Ну что, теперь у тебя все?

— Все.

— Тогда до послезавтра.

Не прощаясь, Пегий направился к двери. Громко клацнула защелка замка. Я подошел к окну и проследил, чтобы все трое вышли и расселись в поджидавшей их автомашине. Отошел только когда автомобиль исчез за углом.

Конечно, нельзя было исключить, что мордовороты выйдут где-нибудь за углом и вернутся, чтобы встретить меня в подъезде. Однако думать об этом мне не хотелось. Хотелось верить в искренность Пегого.

Можно было уходить и самому. На пороге комнаты уже стоял Марек, сжимая в руке две зеленые купюры.

— Слышь, Беспросветный, — просительно глядел он на меня. — Помоги, а?

Наверное, сейчас попросит одолжить ему денег, — подумал я. Хрен тебе по всей морде, не дам!

— Давай я тебе налью на посошок, — просительно заглядывая в глаза, проскулил он.

Меня трудно чем-то ошарашить. Но тут…

— Ну, наливай… — нерешительно ответил я, не понимая суть просьбы.

Марек обрадовано сунул мне в руку купюры, а сам торопливо, словно опасаясь, как бы я не передумал, засеменил в заднюю комнату квартиры. Оттуда он выскочил уже совершенно другим человеком — он лучился едва ли не счастьем. В руке он нежно нес бутылку какого-то напитка.

Между тем на столе коньяк, который мы так и не допили, еще оставался. А Марек уже торопливо сворачивал пробку с новой посудины. И тут же до краев наполнил два стаканчика. Потащил их ко мне. Подставил оба, на выбор, словно демонстрируя, что ничего там ядовитого нет, что пить будем вместе, чтобы я ничего не боялся.

Ничего не понимаю. Мы чокнулись и он торопливо, сморщившись, заглотил содержимое своего стаканчика. Громко отрыгнул и расплылся в довольной улыбке.

Я чуть пригубил напиток. Было слишком сладко. Не люблю такое пойло. Отдал стаканчик Мареку. Тот больше на настаивал на посошке.

И тут до меня наконец дошло, в чем дело! У Марека хранился «представительский» фонд спиртного. Сам, для своих потребностей открывать он не имел права ни одной бутылки. Потому он сейчас и напросился на мой «посошок». Теперь в его распоряжении остается две недопитые бутылки.

О люди!..

Делать мне было, по большому счету, совершенно нечего.

Причем на это чрезвычайно увлекательное занятие требовалось угробить почти двое суток. И в то же время предстояло слоняться так, чтобы нигде случайно не нарваться на проверку документов. Что ни говори, а тоскливое это мероприятие — в собственной стране шарахаться от каждого человека в погонах. Причем, нельзя сбрасывать со счетов пресловутый «закон подлости»: вполне допускаю, что можно годами не подвергнуться ни одной проверке документов, но если они у тебя не в порядке, скорее всего, кто-нибудь обязательно именно на тебе захочет отрепетировать свою бдительность.