Николай Стародымов - Я пришел убить хорвата

— Да что толку в нашей былой славе? Поляки помнят о нашем с ними родстве? Югославские словене едва ли не стыдятся своего родства. Сербы православного и мусульманского происхождения уничтожают друг друга хуже самых заклятых врагов… Поистине, войны между родственниками самые жуткие в истории.

Меня подобный финал его речи несколько озадачил. Да что там несколько — вообще сбил с толку. Чего ж тогда было голову столько морочить собравшимся о былой славе славян, чтобы вот так самого себя оборвать и впасть в пессимизм.

— Ну ладно, допустим, вы правы. Но что тогда вы ждете для славянского мира завтра?

Этот вопрос задал я. И по тому, какая тишина последовала за ним, это интересовало и остальных присутствующих.

Оратор слегка улыбнулся, смущенно так, мол, извините, братцы, за такие откровения и предсказания. Чуть развел руками.

— На этот вопрос ответ не так прост, как вы думаете, — выступавший глядел прямо мне в глаза. — Однако, судя по всему, перспектива у нас безрадостная. Часть славянских народов, по большому счету, уже куплена Западом. Часть все тот же Запад стравливает между собой. А остальные мы сами доуничтожаем… Так что ничего хорошего.

Черт меня принес сюда! Это значит, что нашим детям, моему Ярославу, уготована судьба жертвенной овцы?

— Тогда зачем все это? — я обвел руками собравшихся. — Вы собрали всех этих ребят с целью, чтобы рассказать им о том, что у них нет будущего?

Такая постановка вопроса оратору не понравилась. Он нахмурился.

— Я бы так не сказал. Любой человек знает, что рано или поздно умрет. Однако это знание не мешает ему жить и наслаждаться жизнью, — сказал он.

— Однако, во-первых, это не значит, что ему нужно об этом лишний раз напоминать, — возразил я. — И потом, мы знаем, что именно в сменяемости поколений состоит прогресс человечества. Каждый из нас знает, что рано или поздно умрет, однако видит смысл своего существования в том, чтобы дать жизнь и обеспечить будущее своих детей, своей страны, своего дела… А вы говорите о том, что мы умрем, а на наших детях или внуках прекратит существование наш народ, наша страна, да и весь славянский мир в целом!

— Но это будет благом для всего человечества! — не сдержался, воскликнул оратор.

Он уже не был тем спокойным добрым преподавателем, который вещал неразумным ученикам вещи, о которых они не смыслили. Он горячился, он теперь ДОКАЗЫВАЛ свою правоту. Его охранники глядели на меня настороженно и неприязненно. Очевидно, они не привыкли, чтобы с их шефом спорили, чтобы он потерял выдержку.

— А мне плевать на все человечество! — рявкнул я. — Если мы встретимся с инопланетянами, вот тогда я буду гордиться всем человечеством. А пока сравнивать не с чем… Природа пустоты не знает и не терпит. Кто придет сюда, в Москву, в Тамбов, в Новосибирск и в Хабаровск, когда, по вашему прогнозу, славянского мира не станет? Китайцы, японцы, весь Кавказ, американцы, негры, индейцы, австралийские аборигены — кто именно?

— Да поймите вы… Не знаю как вас…

— Константин.

— Поймите, Константин! Это же историческая диалектика! — воскликнул ментор. — Спорить с ней все равно, что спорить с законом всемирного тяготения! Цивилизации не могут существовать вечно, рано или поздно они исчезают, распадаются!

Слышать это было очень неприятно. Но в этом виделась своя правда. И все же… Все же я уже закусил удила.

— Если бы люди при создании крупных империй или даже самого мелкого государства знали, что со временем их потомки исчезнут, они не стали бы заниматься осуществлением своих гигантских проектов, — высказался я.

— Это поза страуса! — оратор уже поднялся со своего места, засунул левую руку в карман брюк, а правой отчаянно жестикулировал. — Знать, что тебя ждет завтра и быть готовым к этому — это позиция человека. Причем, человека настоящего, подлинного, настоящего. Если бы люди рассуждали подобным образом, как вы, мы и в самом деле до сих пор сидели по пещерам или бродили по джунглям, как в Амазонии.

Сравнение со страусом меня опять задело. И в то же время чувствовал я в его словах некую правоту. Все услышанное еще предстояло осмыслить. А потому я решил сдержаться, чуть сбавить тон.

— Насколько я знаю, путь исторического прогресса всегда имеет несколько вариантов развития. Во всяком случае, складывается такое впечатление, когда анализируешь события того или иного исторического периода. С точки зрения истории, кто победит в Столетней войне, значения не имеет, но только один человек, Жанна д'Арк, сумел повернуть ее ход в сторону, благоприятную для Франции… Так не может ли получиться так, что и сейчас возродится на свет какой-то пра-Словен, который сумеет повернуть историю в нужное русло и спасет славянство?

Мой собеседник уже взял себя в руки, опять глядел спокойно и чуть грустно.

— Вы задаете вопрос из области абстракции, — попытался он уйти от ответа.

Пасуешь, парень! Не надо пытаться выкручиваться! Коль назвался груздем…

— Но ведь вы же сами говорили, что любая схема достаточно абстрактна, — додавливал я. — Значит, в нее теоретически можно привнести дополнительный, более или менее вероятный, фактор, который в принципе может повлиять на теоретическую модель развития ситуации в ту или иную сторону. Я не прав?

Он пожал плечами.

— Теоретически рождение пра-словена, вернее, его возрождение, конечно, можно допустить. Только сама по себе самая благая идея не имеет конструктивной силы. Сила должна обладать силой материальной, хотя я и понимаю, что это звучит сродни «масло должно быть масленым», а «экономика должна быть экономной»… Чем плохи были идеи Христа? Разве он проповедовал насилие? А сколько войн прошло под его именем, сколько людей уничтожено? А разве Магомет проповедовал, что мусульмане между собой отношения должны выяснять силой? Но откуда тогда войны между шиитами и суннитами?.. Нет, уважаемый Константин, сама по себе идея мало что стоит, а сам по себе человек с самыми благими намерениями ничего не сможет сделать против исторических закономерностей.

— Значит, мы все обречены на то, что от нас ничего не останется, и от нашего мира останутся одни только развалины культуры, как от царства хеттов или шумеров?

Этот вопрос задал не я, а один из присутствовавших молодых людей. Однако вполне мог бы то спросить и я, правда, без упоминания этих экзотических народов.

Оратор опять слегка пожал плечами:

— Не знаю. Этого никто не знает, потому что пророчествовать человеку не дано. Если история будет за нас, она обязательно даст нам шанс. Как в тринадцатом веке дала такой шанс Новгородской республике, послав им князя Александра Ярославича, а потом неведомо по каким причинам в ста километрах от города повернувшая татарскую орду обратно в степь. Тогда наши предки шансом воспользовались должным образом. Ну а кто может сказать, сумеем ли мы воспользоваться таковым же? Найдется ли в нужный момент у нас новый Александр, новая Жанна, новый Гарибальди?.. Не знаю. Знаю другое, — вдруг патетически возвысил он голос. — Во что я верю, так это в то, что если появится такой исторический шанс, всегда должны найтись патриоты, которые смогли бы им воспользоваться. Потому что только патриоты, любящие свое отечество и свой народ, смогут его возродить. Так было всегда! И так будет!