Ежи Климковский - «Гнуснейшие из гнусных». Записки адъютанта генерала Андерса

От имени президента Рачкевича Андерса приветствовал начальник его кабинета и адъютант генерал Регульский, от имени Верховного Главнокомандующего — начальник кабинета подполковник Борковский. Кроме того, нас встречали несколько знакомых, знавших о приезде генерала.

С аэродрома мы направились в «Дорчестер» — одну из самых великолепных гостиниц столицы Англии.

Пробыли мы в Лондоне около трех недель. В течение этого времени в атмосфере огромного напряжения велась закулисная игра между Сикорским и Андерсом. На первой же беседе Сикорский встретил Андерса весьма холодным вопросом: зачем он, собственно, прибыл? Чтобы преуменьшить значение приезда Андерса, он вызвал в Лондон также генерала Копаньского — будто бы на совещание командующих.

Главный вопрос — о выводе польских войск из СССР — официально не затрагивался, так как Сикорский об этом даже слышать не хотел. Ничего не говорилось также по поводу вооружения и продовольственного снабжения армии — это были щекотливые вопросы, решение которых, собственно говоря, выходило за рамки компетенции польской стороны, и о них стыдливо умалчивали. Не затрагивался и ряд других важных государственных и даже сугубо военных вопросов, например о заболеваниях и эпидемиях, а также об оказании медицинской помощи. Зато обсуждение вопроса инспектората, против которого выступал Андерс, прошло необыкновенно гладко.

Складывалось впечатление, что Сикорский и Андерс играют в жмурки. Тем не менее, а может быть, именно поэтому, было много шуму. Все ожидали, что вот-вот вспыхнет крупный скандал. Однако видимость хороших отношений была сохранена. Состоялось немало приемов, банкетов, званых обедов и т. п. Затем мы знакомились с военными лагерями в Шотландии, где во время инспектирования проводились показательные учения, смотры. Конечно же, не обходилось и без званых обедов.

Вообще стало почти обычным, что после каждого более или менее крупного столкновения между Андерсом и Сикорским устраивались большие банкеты.

Сразу же после нашего прибытия в Лондон и после первых недоразумений, когда в кулуарах отеля «Рубенс» начали громко говорить о взаимной неприязни между генералами, Сикорский устроил в салонах гостиницы «Дорчестер» большой прием. В нем приняли участие президент Рачкевич со своим начальником кабинета генералом Регульским и адъютантами, Сикорский со всеми членами правительства и военным штабом, председатель Рады Народовой Грабский с депутатами. Прием, по замыслу устроителей, должен был явиться манифестацией самых дружественных отношений между Сикорским и Андерсом. Он должен был также подчеркнуть то значение, которое правительство и Верховный Главнокомандующий придавали польским войскам в СССР. На деле отношения между генералами были настолько натянутыми, что никаких бесед о неотложных проблемах вообще не велось.

Андерс несколько раз был у президента Рачкевича, который разговаривал с ним в милой «домашней» обстановке. Рачкевич был противником Сикорского и июльского договора с Советским Союзом. Поэтому он с большим удовольствием слушал Андерса, хотя никакой определенной позиции не занимал. Андерс понял, что таким путем он ничего, кроме некоторой рекламы, не приобретет. Но и она, конечно, имела значение, так как шумиха вокруг Андерса возвышала его в глазах некоторых лиц. Кругом шептались: «Президент совещается с Андерсом», а это подрывало авторитет Сикорского, поскольку его подчиненный, нарушая субординацию, через голову непосредственного начальника вел какие-то переговоры с главой государства, и вместе с тем побуждало оппозицию поднимать голову.

Одновременно Андерс начал при помощи подполковника Гулльса устанавливать все более тесные связи с англичанами. Много реальной пользы извлек он из своей встречи с Черчиллем. Черчилль уже знал по докладам Кэйси и Окинлека, а также Крип-пса о намерении Андерса передать Польскую армию, созданную в СССР, в распоряжение англичан для использования на Среднем Востоке. Его данный вопрос интересовал тем более, что немецкие войска добивались все больших успехов в Северной Африке и уже непосредственно угрожали Египту. Поэтому в беседе с Андерсом Черчилль, кроме расспросов о возможности ведения войны Советским Союзом, интересовался также польской армией в СССР — ее численностью и боеспособностью. Андерс подчеркнул, что необходимо вывести все войска из Советского Союза и сконцентрировать на Среднем Востоке, передав их в распоряжение английского командования. Черчилль в принципе одобрил эту мысль. Совершенно очевидно, что Сикорский продолжал находиться в неведении относительно происходящих переговоров.

Андерс чувствовал себя все более уверенно, понимая, что его планы вывода армии становятся совершенно реальными. Одновременно он познакомился с начальником имперского штаба Великобритании маршалом Аланом Бруком, с которым также обсуждал вопросы польских вооруженных сил, находившихся в Советском Союзе, и необходимость их эвакуации.

Все англичане, с которыми встречался Андерс, были им очень довольны. Андерс много обещал, со всем соглашался и ничего не требовал.

Сикорскому не нравилось поведение подчиненного, «совещающегося» с президентом, самостоятельно ведущего с английской стороной переговоры, о которых не давал никакого отчета и на ведение которых не был уполномочен. На совещании командующих крупными соединениями, состоявшемся 27 апреля в отеле «Рубенс», Сикорский обвинил Андерса в нелояльном отношении к польским делам. Он сказал, что Криппс ему заявил, будто Андерс «мягче» и поэтому с ним-де значительно проще прийти к соглашению. Это выглядело так, будто Сикорский хочет в пользу польских дел выторговать что-то на сто процентов, а на горизонте появляется Андерс, который удовлетворяется пятьюдесятью процентами, а вернее, вообще не выдвигает никаких требований перед англичанами.

Публичное выступление Сикорского ударило по самому чувствительному месту Андерса — по его честолюбию. В ответ на это Андерс довольно быстро столковался с санацией и «народовцами», то есть со всей тогдашней оппозицией.

Он начал с раскаяния перед генералом Соснковским и министром Залесским, извинившись за посылку телеграммы из Советского Союза, опубликованной тогда в печати. Он старался им доказать, что был введен в заблуждение, что на самом деле никогда так не думал, что произошло недоразумение, о котором он очень сожалеет. Вскоре у него с Соснковским и Залесским установилось полное согласие — если не действительное, то, во всяком случае, внешнее.

Затем Андерс провел несколько бесед с Тадеушем Белецким и Демидецким из Стронництва Народового, а также разговаривал с Цат-Мацкевичем — представителем воинствующей оппозиции Сикорскому и заключенному им договору с СССР.