Виталий Лиходед - Батальон крови

Триста-четыреста метров отделяли батальон от врага, и это расстояние нужно было преодолеть на одном дыхании. Комбат поднял вверх автомат и что-то закричал. Сотни голосов подхватили его, и солдаты бросилися в атаку.

— Кто-то кричал «Ура», кто-то «За Сталина», но со стороны было слышно лишь гулкое «О-а». Там, где только что дымились облака от взрывов, словно из-под земли выросли немцы. Они встретили плотным огнем наступающих и прижали батальон к земле. Кто-то пытался окапываться, другие искали спасительный бугорок или трупы убитых товарищей, чтобы спрятаться от смертоносного свинца. Пули словно туманом накрыли подступы к траншеям. Из ДОТа загрохотал крупнокалиберный пулемет, его подхватил и слился с ним второй. Сплошной гул от их зловещего рокота и трескотни автоматов вдавил солдат в землю. Пули вырывали куски земли и людей, отбрасывая их в стороны. Кто-то пытался отстреливаться, кто-то кричал от боли, а пули продолжали свистеть и рвать все на своем пути. Неожиданно, рокот стал тише, затем еще тише — это Яшка с высоты из своей снайперской винтовки снимал стрелков из ДОТов, но на их место становились новые.

— Мелкими перебежками, вперед! — раздался голос комбата. Он был где-то там, у кустов. В этом грохоте пулеметов и шуме автоматных очередей Григорий не слышал сам себя, а голос Киселева, его крик, был услышан всеми. Бойцы побежали вперед. Даже те, кто чувствовали страх, были не обстреляны, впервые столкнулись с врагом, поднялись и побежали вперед. Они падали, прятались, искали спасительное укрытие, но, увидев, что батальон уходит вперед за командиром, вставали и шли за ним. На протяжении всей линии атаки бойцы небольшими группами стали приближаться к врагу.

— Гриня, бегом ко мне, — крикнул комбат. — Давай, запроси артиллерию, пусть еще пару раз жахнут, чтобы фрицы в траншеи залегли.

— Понял, товарищ майор.

Радист включил рацию и, стараясь говорить в эфир как можно спокойнее, стал вызывать штаб: «Семнадцатый, я Ураган, прошу два залпа артиллерии», — он повторил это трижды и хотел еще, но услышал, как громом ответили наши орудия.

— Хорошо! Давай еще! — произнес комбат, посмотрев в сторону батареи. — А теперь: «Вперед!», — крикнул он, и побежал на врага.

Немцы прижались, спрятались в окопах, ожидая новых залпов, и пока первый из них, самый любопытный, не выглянул, они не стреляли. Батальон рвался к траншеям и когда немцы вновь открыли огонь, до них оставалось сто метров. Батальон залег и ответил встречными выстрелами. Григорий упал, откатился в сторону к воронке, сполз в нее и стал стрелять по виднеющимся над окопом, каскам и лицам противника. Несколько человек из батальона пригнувшись, пробежали и раздали бойцам гранаты. Савчук подтащил ящик и собрал около себя пятерых рослых бойцов. Каждый из них взял по несколько гранат, и они расползлись в стороны. Подкрались как можно ближе к немцам и начали забрасывать гранаты во вражеский окоп. Комбат сам выбирал этих солдат, проводил соревнование, кто дальше бросит гранату — и сейчас эти люди, одну за другой закидывали в окоп врага рвущуюся смерть. Они внимательно следили за командами Киселева, и когда он поднял руку, резко прекратили бросать. Еще не успела осесть пыль от взрывов, а комбат уже встал и крикнув: «За мной!», поднял батальон.

Гриша, спотыкаясь, побежал вперед. Рация мешала и била по спине. Он старался делать короткие перебежки, петлял, падал и снова вставал, а пули продолжали свистеть навстречу, сплошной стеной. Солдат не задумываясь, бежал и кричал. Он не знал, есть ли среди этой свинцовой стаи та, что предназначена ему. И если она была, то он бежал ей навстречу, а там кто сильнее, тот и устоит. Пуля она тоже с мозгами, если что, свернуть сможет.

Гриша не думал, где его место, впереди или за спинами друзей, он рвался вперед, чувствуя, как в нем рождается желание разорвать тех, кто убивает его товарищей.

Бойцы, преодолев смертельную стометровку, спрыгнули в окопы. Испуганные немцы не ожидали этого, но, увидев рядом противника, бросились на него. Началась рукопашная. Рядом с Григорием оказался молчун Рыков. Гриша увидел, что такое боксер-чемпион. Немцы отлетали от него, корчась от боли. А он сносил челюсти направо и налево. Два здоровых фашиста с озверевшими глазами хотели наброситься на него сзади, но Григорий короткой очередью остановил их. Громоздкие трупы упали друг на друга. Рыков, увидев это, повернулся и, подмигнув, с улыбкой качнул головой. Гриша хотел ответить ему, крикнуть, но, заметил, как резко замерло и побледнело лицо солдата. Григорий не слышал выстрела, вокруг были лишь крики и мат. Он присел, прижался к бревенчатой стенке окопа и замер. Только что эти глаза смотрели на него, в них кипела жизнь, а теперь он увидел стеклянный взгляд и пустоту.

— Рыков, ты что? — крикнул солдат, но разведчик не ответил ему и упал на убитых немцев. Григорий привстал и увидел разорванную рану на спине, под левой лопаткой, точно напротив сердца. Он посмотрел вдоль окопа и заметил испуганного немца. Он сидел, сжимая в руке автомат, трясся и смотрел на убитого им чемпиона Рыкова.

— Сволочь! — закричал Григорий и, перепрыгнув через трупы, с расстояния двух шагов стал расстреливать этого фашиста. Он видел, как тот дернулся, выставил вперед автомат, но Гриша оказался первым. Потеряв над собой контроль, он продолжал убивать его, стреляя только в голову. Немца прибило к стенке окопа, и он, как нарочно не падал. Григорий не мог остановиться и давил на курок со всей силы. Он скрипел зубами и, чувствуя горечь, орал:

— Сука фашистская! Тварь! На, получай!

В барабане кончились патроны, и автомат замолчал. Солдат посмотрел на то, что осталось от немца, и почувствовал сильный спазм рвоты. Убитый немец продолжал сидеть в окопе, только головы у него не было, а вместо шеи торчали рваные кровавые куски.

— Гришань, ты чего? — услышал он голос старшины.

— Вон посмотри, чё немец сделал. Он Рыкова убил.

Старшина посмотрел на убитого Рыкова, на обезглавленный труп, резко дернулся от ужаса, отвернулся и тут же постарался оттащить Григория в сторону.

— Ну, все — все. Это война. Вишь, как она танцует здесь? Успокойся. Отдышись. Надо отвлечься. Вон посмотри, эти два ДОТа — похожи на глаза китайца?

Григорий поднял голову, посмотрел на каменные укрепления и представил, что все это поле лицо, а два ДОТа действительно глаза. Гриша вспомнил взгляд Рыкова и тут же почувствовал проснувшуюся ярость. Оттолкнул в сторону Савчука, достал новый, полный патронов барабан и, перезарядив автомат, бросился к ДОТам.

— Гринь, да все уже, поздно. Дохлые они, эти глаза каменные. Ребята их гранатами забросали. Остынь. На, лучше, попей, — старшина протянул ему фляжку.