Валериан Якубовский - Дезертир

Начались занятия. Приехавшие со всех концов округа безусые парни усердно штурмовали военную науку, чтобы научиться управлять боем и побеждать.

Став командиром расчета, я помогал Малинову готовить занятия с курсантами, распределяя по минутам время с подъема до отбоя. Огневая подготовка сменялась строевой, тактика — уставами, политбеседы — нередко боевой тревогой с маршами и бросками в противогазах через полосу препятствия… И снова тактика, и снова устава.

В упорном труде прошла весна. Наступило лето. В августе предстоял выпуск офицеров…

И вот в июле — ночное ЧП. Шилов не дошел до санчасти.

Ершов закончил свои показания. Случайные факты из биографии Шилова все же могли стать для Невзорова косвенным доказательством способности этого человека к дезертирству и убийству. В блокноте значились и черная коза, и Николка, и Марыля, и Ян Францевич, и Сысоев, и, конечно же, Зося, Лаптевич, немецкий вездеход и многое другое. Все это подчеркнуто синим карандашом и таило в себе, если не сам состав преступления, то что-то очень похожее, чтобы завести новое дело и добиться у прокурора визы на поиски и арест Шилова на его родине.

Поблагодарив за правдивость показаний, Невзоров встал из-за стола и с блокнотом в руке подошел к Ершову:

— Ну, Саша, вольно или невольно, но вы подтвердили мою версию, что Шилов жив и скрывается дома, у матери. Не удивляйтесь. Эта женщина не только выпестовала дезертира. Она раскрыла перед ним дверь в свое логово и держит в подвале, оберегая от правосудия. Через две недели состоится заседание военного трибунала. Вас пошлют в штрафную рогу. Если прокурор не даст визы на арест Шилова и вы вернетесь после войны в Кошачий хутор, будьте осторожны. При первой же встрече Шилов постарается вас… убить, и ваша невеста выйдет замуж за другого. Это, Саша, тот совет, который я обещал высказать позже, и я предупреждаю вас именно сейчас, потому, что следствие закончено. Пренебрегать этим советом вы не имеете права, если хотите жить.

Ершов стремительно поднял брови и так посмотрел на старшего лейтенанта, будто заподозрил его в верхоглядстве, в готовности припугнуть своего подследственного опасностью, которая грозит ему со стороны Шилова:

— Шутите, товарищ старший лейтенант.

— Не до шуток, Саша, — со всей серьезностью проговорил Невзоров. — Что бы вы стали делать при встрече с Шиловым? Молчать?

— Нет, почему же?

— Наивно думать, что и Шилов будет ждать, когда вы на него донесете… Убьет — и концы в воду. Другого выхода из положения у него нет. Жизнь или смерть. Третьего не дано.

Лицо Ершова окаменело. Он опустил глаза и с минуту молчал. Наконец поднял голову и втайне покосился на старшего лейтенанта:

— Не может этого быть. Я Шилова знаю с детства. Откуда вы взяли, что Шилов скрывается дома?

— Источников много. И один из них — ваши показания.

— Простите. Но я ничего подобного вам не говорил.

Невзоров придвинул стул к табуретке Ершова и сам присел.

— Видите ли, Саша, — сказал он тихим голосом. — Вы дали следствию богатый фактический материал. А факты нуждаются в обобщениях, и я, разумеется, такой возможности не упустил. Так что вы Шилова плохо знаете, хотя справедливо подметили, что после ранения он всего боялся. Боялся ночной переправы через Ствигу, заставил вас уничтожить бон, боялся Марыли, боялся ночевки у стога сена. Но главное, чего боялся Шилов — это бой…

— Товарищ старший лейтенант, — не сдержал себя Ершов, — и для меня бой — не игра в лапту. Я тоже боялся, хотя и не был ранен.

— Вполне естественно, — согласился Невзоров. — Каждый человек боится смерти. Однако одни сознательно подавляют в себе чувство страха — гибнут или становятся героями. Другие навсегда остаются в плену у страха. К их числу принадлежит Шилов. Он рассуждал просто. Если бой — угроза для жизни, надо избегать боя. Но как это сделать в условиях фронта? Существует два способа: симуляция и дезертирство. Шилов воспользовался тем и другим…

— Извините, товарищ старший лейтенант. Откуда вам известно, как рассуждал Шилов на фронте?

— Понять не трудно. Мысли человека определяются его поступками… Согласны со мной?

— Допустим.

— Так вот, Саша, — убеждал его Невзоров. — Вы сомневаетесь. Попробуем доказать, что Шилов все-таки дезертировал. Начнем с симуляции. Три месяца из пяти он симулировал болезнь, прикрываясь радиоузлом и поддержкой комиссара. Немецкий вездеход отстранил его на всю зиму от участия в боях. Несвижская операция, где Шилов, не жертвуя ничем, с легкой руки подбил с вами еще три танка, сняла подозрения Яна Францевича насчет дезертирства и поправила его репутацию в отряде. Шилов стал неуязвим. Наконец, второе ранение у моста почти на полтора года задержало его в тылу. Что касается военного училища, то Шилова привлекали не офицерские погоны. Ему нужны были шесть месяцев, в течение которых могла кончиться война. Разве это не симуляция? Но так как война еще продолжалась, а избежать фронта не представилось возможным, Шилов за месяц до отправки на фронт дезертировал, убив при этом старика Евсея. Так что, Саша, берегитесь. Шилов в Кошачьем хуторе…

Рассуждения Невзорова трудно было опровергнуть, и Ершов подумал: "А что если он прав? — и тут же возразил себе: — Не может быть! Шилов утонул".

— Не знаю, товарищ старший лейтенант, — сказал он вслух. — В голове не вмещается, чтоб Шилов стал дезертиром и поднял на меня руку. Ведь я ему жизнь спас.

— Верить или не верить, Саша, — ваше право. Но помните. Вам грозит опасность со стороны Шилова. Ершова увели. Положив в папку обвинительное заключение, Невзоров немедленно отправился к прокурору.

В приемной сидели курсанты и при виде старшего лейтенанта встали.

— Кто там? — спросил Невзоров, указывая на кабинет прокурора.

— Наш лейтенант, — ответил курсант, продолжая стоять.

— Садитесь, — разрешил Невзоров и сам присел на свободный стул у окна.

Его обуревало желание получить ордер на арест Шилова. Но что скажет прокурор? Невзоров старался предугадать, с каким результатом закончится его посещение прокурорской опочивальни. И чем больше он думал об этом, тем меньше становилось шансов на успех. Протопав вместе с Ершовым по жизненному пути Шилова, дабы поймать в небе журавля с очевидным составом преступления, он все же пришел к неутешительному выводу. Прокурорская синица, именуемая вещественным доказательством, сильнее невзоровского журавля, потому что журавель по-прежнему в небе синица в руках прокурора.

Из кабинета вышел лейтенант Малинов. От имени взвода он просил прокурора освободить Ершова и вину брал на себя. Выслушав лейтенанта, прокурор отругал его и выпроводил в приемную.