Михаил Одинцов - Испытание огнем. Лучший роман о летчиках-штурмовиках

— Червинов, не высоко мы забрались? Снимут нас с этой небесной лазури в два счета. Давай пойдем вниз. Будем идти к нижней кромке облаков впритирку. А при подходе к объекту разведки будем выходить под облака. Посмотрим, что надо, и опять вверх.

— Хорошо, командир. Под нами линия фронта.

Прошло десять минут полета, и Осипов вывел самолет под облака — аэродром был пустой. Вновь вверх. Еще пятнадцать минут белого, голубого, желтого мелькания, и снова вниз. И второй аэродром тоже оказался незанятым.

Новый курс, и самолет пошел на юго-восток вновь приближаясь к линии фронта, но теперь уже из тыла, с севера-запада.

Внизу, между облаками, показалось шоссе. Осипов помнил, что здесь, в развилке с железной дорогой, был до войны большой аэродром.

Он повел самолет со снижением, для того чтобы можно было через капот мотора все время видеть аэродром и успеть посчитать «юнкерсы». Ударили зенитки. Мимо. Матвей дал мотору полные обороты и ввел машину в разворот с набором высоты. Дело сделано, аэродром найден, и нужно быстрее уходить. Развороты вправо, влево, но все время вверх и вверх, к спасительным облакам. И все же немного опоздал. Один залп догнал. Грохнул разрыв снаряда, самолет тряхнуло, запахло порохом. Однако осколки не попали, обошлось. Облака. Матвей сменил в них сторону разворота и вышел наверх, к солнцу и голубому небу.

— Штурман, сколько насчитал?

— У меня получилось сорок «юнкерсов» и десять «мессершмиттов». Пойдем на север. Еще один аэродром посмотрим. Если что есть, то буду бомбить. Не везти же бомбы обратно.

Облака неслись навстречу. Летчики купались в облачной пене, и каждый новый нырок в облако сопровождался очередным потряхиванием и побалтыванием самолета, что создавало полную иллюзию бешеной гонки на моторной лодке по неспокойному морю. Облака-волны били в остекление кабин своими белыми барашками, отчего стекла временами покрывались водяной пленкой. Мелькание неба, земли, облаков утомляло, в кабине становилось то темнее, то светлее. Матвей был уверен, что в этих условиях его не увидят ни истребители, ни зенитчики. Наконец время полета истекло. Под самолетом показалась река. До аэродрома оставалось шесть километров пути — около минуты полета. Открылись люки. А что на аэродроме?

— Штурман, готовься. Доворачиваюсь на восточную границу аэродрома. На ней стоят истребители, а два взлетают. Это, наверное, для нас. Хотят если не встретить, то проводить с почетом. Аэродром-то в прицел видишь?

— Вижу, вижу. Теперь будешь по моим командам доворачивать.

И уже приказным тоном:

— Горизонт. Вправо три градуса!

Аэродром, эрликоновские снаряды и одинокий бомбардировщик неслись друг на друга. Волею случая из-за ветра на земле «мессершмитты» взлетали на север и пока уходили от Осипова. После сброса бомб он успеет уйти в спасительное бело-голубое мелькание, которое укроет экипаж и облегчит бой.

Самолет дернулся и накренился на левое крыло. Матвей услышал хлопок и посмотрел влево. На крыле, в районе опознавательной красной звезды, выросла розочка из разорванного и вывернутого наружу дюраля — попал снаряд.

Самолет вновь вздрогнул.

— Бросил бомбы на стоянку. Давай в набор высоты.

Машина пошла к облакам. А истребители врага, развернувшись на обратный курс и форсируя моторы, с дымом шли к бомбардировщику. Но лобовая встреча не состоялась: бомбардировщик ушел в облачность.

— Командир, давай влево на сорок градусов. Отойдем от аэродрома не в сторону линии фронта, а, наоборот, в тыл к немцам. «Мессеры» сейчас кинутся на восток, а мы уйдем на северо-запад.

Матвей старался держать самолет по прямой. Слоисто-кучевая облачность с синими прожилками воды была неспокойной. Самолет вел себя так, как будто бы он был телегой, едущей по булыжной мостовой. Но это было все же лучше боя с хищными Me-109.

…Подходя к КП полка, Матвей увидел строящихся летчиков и штурманов, а перед ними Наконечного.

«Неужели это нас ждут с таким нетерпением?» — подумал он и ускорил шаг.

Не дожидаясь основного доклада, командир полка, идя навстречу разведчикам, сам задал им вопрос:

— Ну что, нашли? Давай данные.

— Нашли, командир! Из пяти аэродромов два — с самолетами.

И, взяв карту у штурмана, показал:

— Вот на этом, южном, аэродроме около сорока «юнкерсов» и десять «мессершмиттов». Заход лучше выполнять с северо-запада по длинной стороне аэродрома. Стоянки самолетов больше на северо-восточной стороне. Аэродром прикрыт малокалиберной артиллерией, а западнее — две или три батареи артиллерии среднего калибра. На ближнем, северном, аэродроме базируется до двадцати «мессеров», аэродром прикрыт эрликонами, кроме этого, дежурят истребители в готовности к немедленному взлету. На нас взлетали, но мы ушли в облачность. Погода позволяет идти за облаками или внизу, облачность неполная и толщиной до тысячи метров, видимость хорошая. Самолет имеет одну пробоину, силовой набор целый. Экипаж здоров.

— Спасибо, младший лейтенант! Идите оформляйте донесение, а мы полетели.

…Через двенадцать-пятнадцать минут аэродром ожил: с двух его сторон запускали моторы. Впервые на боевое задание в одной группе уходили две эскадрильи — восемнадцать бомбардировщиков. Это после предыдущих вылетов звеньями, шестерками и, редко, девятками выглядело внушительно, создавало у всех приподнятое настроение и уверенность в успехе. Теперь была одна забота — только бы не ушли «юнкерсы» в воздух, чтобы не пришлось искать другую цель. Группу вел сам командир, вторую «девятку» — капитан Русанов.

Капитан сегодня впервые вел свою девятку в колонне. Он нет-нет да и посматривал в свой стрелковый прицел, чтобы дистанция до передней группы была заданная. Нельзя было отстать. Отстанешь — не поможешь передним в оборонительном бою с истребителями врага. Если сократить дистанцию, то от зенитного огня, предназначенного первой группе, может пострадать его эскадрилья.

Прикидывая все эти «за» и «против», он решил держать дистанцию около тысячи метров. Думал, что эти метры обеспечат ему наиболее выгодные условия в зенитном огне и позволят помочь командиру.

Промелькнул Днепр, и группа над верхушками деревьев взяла курс на юго-запад: под самолетами тетеревские леса и справа вдалеке река, которую из-за лесистых берегов почти не видно. Зеленый лес, в зелень выкрашенные самолеты, солнечные светло-салатовые пятна света с сине-зелеными островками теней от облаков создавали пеструю палитру оттенков, и Русанов порой не видел отчетливо идущих впереди. Но не сердился, а был доволен этим зелено-синим мельканием. Раз не видно ему, то еще хуже видно их врагу.

Мысли комэска прервал маневр ведущей группы. Он тоже начал разворот своего девятикрылого клина и за командиром повел своих летчиков вверх.