Бруно Апиц - В волчьей пасти

— Сколько этого сброда мы привели? Мы и сами толком не знаем. Может, три с половиной тысячи, а может, всего три. Разве известно, сколько околело в пути? Уже больше недели, как мы на ногах. Мы ведем их из Ордруфа, из Мюльгаузена, из Берльштедта и Абдероде.

Четверо санитаров быстро зашагали по подъездной дороге в лагерь. Встретившись с другими товарищами из команды, они промаршировали к воротам. Мимо них промчался на мотоцикле Рейнебот — кто-то из стражи вызвал его по телефону.

Лагерь после отбоя ожил. Повсюду заключенные собирались перед бараками. Словно кто-то, сунув палку в муравейник, разворошил его.

«Куда нас погонят?» — «Мы не выйдем из лагеря». — «Но если мы будем противиться, они расстреляют весь лагерь». — «Говорят, Швааль уже затребовал бомбардировщики с аэродрома Нора!» — «Брось болтать чепуху, дурень; если остались еще самолеты, они нужны на фронте». — «А если нас забросают газовыми бомбами?» — «Вздор! Это опасно для них самих».

Тем временем от барака к бараку бегали связные, посылаемые членами ИЛКа, и инструктировали руководителей групп Сопротивления. Те в свою очередь помогали заключенным разобраться в обстановке.

— Мы должны оттягивать эвакуацию. Американцы в любой день могут оказаться здесь. Есть сведения, что они уже под Эйзенахом и Мейнингеном.

Снова Рейнебот примчался в лагерь. Снова толпу изнуренных людей погнали к воротам. Снова Рейнебот прокричал в микрофон:

— Все старосты блоков и лагерная охрана — к воротам!

Снова всполошили всех эти слова. Что случилось? Старосты бросились в канцелярию. И опять из ворот начала извергаться в лагерь бурлящая масса.

— Пес меня ешь, с меня довольно! — выругался Клуттиг, глядя на валившую валом толпу.

— Ты хочешь, чтобы справлялся я один? — крикнул ему в ответ Рейнебот. — А ведь я всего лишь комендант. Как-никак, это твоя служебная обязанность…

— Моя обязанность? Я только второй помощник начальника. Пусть хлопочет Вейзанг. Он лакает у Швааля столько, что ему уже в глотку не лезет!

Оставив юного коменданта, Клуттиг направился в офицерское казино. Пусть юнец сам справляется с «наводнением».

Несколько спешно вызванных грузовиков остановились у ворот. С машин соскочили эсэсовцы. Апельплац на этот раз не был оцеплен, и человеческая масса, вливаясь через ворота, растекалась по всей площади.

— Разместить всю ораву по баракам, живо! — крикнул Рейнебот Кремеру, явившемуся вместе со старостами.

— Бараки переполнены, господин комендант.

— Меня это не касается! — во все горло заорал Рейнебот. — Очистить апельплац! — И тут же крикнул лагерной охране: —Двадцать пять человек — на машины! Живо! Подобрать с дороги трупы!

Все проходило в страшной спешке.

Грузовики затарахтели прочь. С помощью старост блоков и нескольких человек из лагерной охраны Кремер стал уводить новоприбывших большими партиями с апельплаца и направлять их всех в баню. Толпы заключенных из лагеря бросились с любопытством к новичкам, расспрашивая их. «Откуда вы? Что слышно за стенами лагеря?»

Старосты и лагерная охрана оттесняли любопытных, отгоняли их от новичков. Поднялось такое столпотворение, такая толкотня, что от какого-либо порядка не осталось и следа. Перед баней получился затор. Но Кремер сохранял самообладание. В переполненных до предела бараках надо во что бы то ни стало найти свободные места. Он не допускал никаких возражений. И если какой-нибудь староста в отчаянии вопил: «Куда же я приткну людей? Барак ведь не резиновый!» — Кремер кричал ему в ответ: «Весь лагерь переполнен до отказа, не только твой барак. Вот тебе пятьдесят человек и убирайся с ними!»

Малому лагерю тоже пришлось принять значительную партию новичков. В еврейских бараках, после того как угнали часть их собратьев, появились свободные места. Кремер направил туда новоприбывших. Раньше бараки были четко разграничены по национальному признаку. Теперь же допускалось все, только бы разместить людей. Кто знал, долго ли им придется пробыть здесь? Лагерь гудел и никак не мог успокоиться. Лишь под вечер удалось справиться с притоком новых заключенных. Тем временем прибыли грузовики с подобранными трупами. Двадцать пять человек из лагерной охраны промаршировали в свой барак. Машины исчезли за оградой крематория. Поляки-носильщики, взобравшись на машины, шагали, балансируя, по трупам и сбрасывали их вниз. Мертвецы летели то головой, то ногами вперед. Затем глухо стукались о землю. Иной мертвец, скатившись с кучи, оставался в сидячем положении и был похож на пьяного, выброшенного из кабака. Многие трупы, перекувырнувшись, с раскоряченными руками и ногами, становились на голову. Некоторые падали с машины вдвоем с товарищем, в последнем объятии. Другие принимали самые нелепые позы, возбуждавшие истерический смех. Иные, казалось, сами смеялись. С вытаращенными глазами и искаженным смехом лицом летели они вниз… А куча все росла.

Кремер был вызван к Рейнеботу. Юноша совсем утратил презрительно наглые манеры. Тот еще, правда, оставался наглым, по циничные ухватки исчезли без следа.

— Что, разместили ораву? — набросился он на Кремера, как только тот вошел.

— Так точно!

— Ну то-то! Теперь слушайте: к завтрашнему утру вы приготовите эшелон в десять тысяч человек. Из людей, годных к походу, понятно?

— Так точно!

Рейнебот подошел к Кремеру вплотную, глаза его злобно сверкали:

— Если опять начнутся такие фокусы, как с евреями, я своими руками повешу вас на воротах, понятно?

— Так точно!

— К завтрашнему утру — это значит, что в восемь часов эшелон должен быть готов. Идите!

Клуттиг, сидевший на письменном столе Рейнебота, вскочил и загородил Кремеру дорогу.

— Где сорок шесть?

У Кремера готово было сорваться с языка: «Не знаю», — но он сказал:

— В лагере кавардак. Лагерная охрана искала и никого не нашла.

Клуттиг яростно схватил Кремера за куртку.

— Мерзавец! — проскрежетал он. — Тебя я приберегаю на закуску. Не надейся, что уйдешь целым! Для тебя, Гефеля и поляка у меня найдется в обойме по патрону.

Он сунул Кремеру под нос пистолет. Кремер выслушал Клуттига молча. Молнией блеснула мысль: «Значит Гефель и Кропинский еще живы!»

— Еврейский ублюдок тоже от нас не уйдет! Мы уберем всех до единого!

Вмешался Рейнебот:

— Вы теперь знаете все, что требуется, — сказал он, отсылая Кремера, и, оставшись с Клуттигом наедине, круто повернулся к нему.

— Идиот! Я говорю ему, что поляк и Гефель давно подохли, а ты…

— Как ты разговариваешь со мной, твоим гауптштурмфюрером?

Рейнебот криво усмехнулся.

— Отвыкай величать себя «гауптштурмфюрером», сынок! Скоро придется нам стать вежливыми и… скромными людьми.