Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 7

М. Т. Ефремова примерно в 1972 году переместили с поста зампреда Совмина послом ГДР. Этот сильный организатор и политик вполне мог использоваться на партийной работе в ЦК. Но поскольку наушники, очевидно, создали у Л. И. Брежнева впечатление, что М. Т. Ефремов тесно контактирует с А. Н. Косыгиным, А. Н. Шелепиным, его переместили из правительства на дипломатическое поприще.

Здесь я прерву повествование К. Ф. Катушева, чтобы заметить: ни одно такое крупное перемещение не обходилось без ведома М. А. Суслова. Еще в хрущевские времена он подгребал эту проблему под себя, а с приходом на пост генсека Л. И. Брежнева Михаил Андреевич оседлал этого «коня» полностью. Без его ведома никто, в том числе и Леонид Ильич, не мог передвинуть ни одну крупную фигуру.

Вторым лицом, имевшим хоть и побочное, но значительное влияние на кадровые проблемы, был Устинов. С сожалением могу сказать, что у Д. Ф. Устинова было два лица. С одной стороны, он блестящий организатор военного производства. Но с другой — слабый политик и нулевой военный. Однако самое тяжелое (а по выражениюН. В. Огаркова — «самое страшное») — это то, что он был главным интриганом в высшем эшелоне власти. Но об Устинове я уже говорил в двух предыдущих книгах.

— Старшая группа, — рассказывал Катушев, — постепенно убирала политически авторитетных членов Политбюро, особенно тех, кто работал в сфере экономики сА. Н. Косыгиным. Так, был выведен из Политбюро и отправлен на пенсию Г. И. Воронов. Направлен на дипломатическую работу (послом в Японию) Д. С. Полянский. Несколько позже, по мотивам болезни, был отправлен в отставку К. Т. Мазуров. В мае 1977 года неожиданно был выведен из Политбюро и освобожден от поста Председателя Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорный, а на его место, в нарушение постановления октябрьского (1964 года) Пленума ЦК «О недопустимости совмещения поста руководителя партии с каким-либо еще высшим постом государства», был утвержден Л. И. Брежнев. Он стал для «старшей группы» своеобразным «щитом» и символом «долголетия» в руководстве.

Подытоживая этот раздел беседы с Константином Федоровичем, можно сделать вывод: да, конечно, после Сталина его преемники тоже следовали его примеру в вопросах выращивания кадров для страны в целом. Процесс шел нормально, что результаты развития государства наглядно подтверждали. Однако в высшем эшелоне власти в послесталинский период были серьезные перекосы.

Действительно, в Политбюро была «старшая группа», которая вершила все дела. Ею фактически командовалМ. А. Суслов по одной простой причине: он был старше всех (1902 года) и еще в 1947 году был поставлен Сталиным на пост секретаря ЦК КПСС (тогда — ВКП(б). И это обстоятельство довлело над всеми и поставило его в положение эдакого мэтра в Политбюро…

В эту группу входили Л. И. Брежнев, А. П. Кириленко,Н. В. Подгорный, Д. Ф. Устинов, А. А. Громыко.

По возрасту и своему положению сюда должны бы входить, естественно, и А. Н. Косыгин, Г. И. Воронов иК. Т. Мазуров. Однако к закулисным обсуждениям кадровых вопросов они не допускались, а лишь принимали участие в их обсуждении только на официальном заседании Политбюро ЦК, когда «ядро» уже все обговорило и оставалось только проголосовать.

У читателя может возникнуть вопрос — почему я как автор позволяю себе такие комментарии? Ведь я же лично всего этого не видел и не слышал?! Действительно, это так. Но источник, который посвящал меня во многие деликатные вопросы высшего звена власти, был со 100-процентной гарантией точности. Это Георгий Сергеевич Павлов — управляющий делами ЦК КПСС, член ЦК и депутат Верховного Совета СССР нескольких созывов. Вырос он на Украине, где прошел путь от мастера на заводе до первого секретаря Днепродзержинского горкома партии. Был дружен с Владимиром Васильевичем Щербицким, корни которого тоже в Днепродзержинске. Впервые я повстречался с ним в 1975 году в Киеве — в кабинете у В. В. Щербицкого, сразу после сложных для меня, как для командующего войсками Прикарпатского военного округа, событий: а мое дело о возможном «исключении из КПСС» разбиралось в Москве у А. Я. Пельше. Я рассказал Владимиру Васильевичу в присутствии Г. С. Павлова все подробности и поблагодарил его за партийную характеристику, которую Политбюро ЦК Компартии Украины направило в Контрольно-ревизионную комиссию ЦК КПСС и которая сыграла решающую роль в моей судьбе. Выслушав мой рассказ, оба чертыхались. Позже, встречаясь с Георгием Сергеевичем на сессиях Верховного Совета СССР, мы не раз вспоминали мои злоключения. Возможно, это нас и сблизило. Иногда он мне рассказывал о некоторых «тайнах королевского замка», естественно, проявляя при этом деликатность и осторожность. Однако о существующем «холодке» между Брежневым и Косыгиным говорил открыто и прямо, очень сожалея об этом. Называл также заушателей, которые настраивали Леонида Ильича против Алексея Николаевича. И обычно заключал: «Все это не к добру».

Продолжая тему о коллизиях в верхнем эшелоне власти, о чем нам поведал К. Ф. Катушев, можно, несомненно, согласиться с тем, что Брежнев искренне хотел подражать Сталину, когда тот на XIX съезде КПСС ввел в состав Секретариата ЦК много «молодежи». Но такое желание было у Брежнева только в самом начале его деятельности на посту генсека. А затем образовалась «старшая группа», которая все и вершила.

Особо странным выглядела передача Брежневу поста Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Конечно, Н. В. Подгорный был уже в годах и мог бы спокойно и заслуженно уйти на пенсию. Но дело в том, что и Брежнев в 1977 году был уже далеко не молод, к тому же с 1975 года он болел. Это был не тот Брежнев, это был другой, второй. Болезнь прогрессировала, и в 1977 году он вообще был слаб для государственной деятельности. А в 1979–1980 годах и позже, наблюдая его фактически рядом на заседаниях Совета обороны, можно было однозначно сделать вывод, что он уже был недееспособен. И вдруг к посту генсека добавляется еще пост Председателя Президиума ВС! К чему все это? Чем вызвано?

Ясно, что лично он уже был не способен оценить меру ответственности, которая дополнительно возлагалась на него. И «старшая группа» все это понимала. Однако она пошла (и подтолкнула Брежнева) на этот шаг. Почему? С сожалением надо заметить, что, облеченные огромной властью и доверием народа, имея каждый в отдельности в его глазах непоколебимый авторитет, они в то же время преступили самое святое — интересы дела, а следовательно, интересы народа, защищая при этом свои собственные интересы и свое положение. И вершителями всего этого были, несомненно, Суслов и Устинов. А Громыко и Андропов поддержали коллег в порядке солидарности. Но всем им нужен был «такой» Брежнев для полной свободы действий и абсолютной бесконтрольности. Именно такая фигура была им необходима для официального прикрытия своих решений. Читатель помнит, что и решение на ввод войск в Афганистан было принято этой группой в составе Брежнева, Суслова, Устинова, Громыко и Андропова. Вопрос на Политбюро даже не обсуждался, просто на одном из заседаний «проинформировали». А Верховному Совету об этом было доложено через полгода, когда наши войска уже воевали. (Правда, Ельцин вообще даже не доложил Совету Федерации, что он начал войну в Чечне.)