Ганс Шерфиг - Замок Фрюденхольм

Таково было мнение Расмуса Ларсена.

В результате Расмус сохранил за собой место в управлении. Не было нарушено доброе сотрудничество между партиями. По-прежнему можно было решать дела датским и демократическим способом, с учетом всех интересов. В местном управлении царили доброе понимание и взаимное уважение между носителями различных политических взглядов.

Однако среди своих близких Расмус Председатель встретил отпор и непонимание доброго сотрудничества.

— Они не стоят тебя, Расмус, — сказала его жена. — Ты жертвуешь собой ради людей, а что ты получаешь от них? Черную неблагодарность.

— Я исполняю обязанности, возложенные на меня народом, — ответил Расмус. — Я буду делать это и в хорошие и в трудные времена и не собираюсь уклоняться от исполнения своего долга. Что же касается коммунистических смутьянов, то скоро, быть может, настанет время, когда мы с ними покончим раз и навсегда!

— Ты идеалист, Расмус, — сказала ему жена.

Общее собрание профсоюза происходило в кабачке, в зале, на стенах которого темной масляной краской были нарисованы Свен Гёнге с дружиной. Черные шторы скрывали ледяные узоры на окнах. Во время отчетного доклада председателя в зале то и дело раздавался кашель.

— Все мы знаем, что время тяжелое, в том числе и для рабочего класса, — сказал Расмус Председатель. — Такое же положение сохранится и в будущем, если продлится война. В целом ряде других стран жизнь остановилась на мертвой точке, и мы, естественно, также ощущаем влияние военной блокады и закрытия границ. В условиях, над которыми мы не властны, надо крепче стиснуть зубы и туже стянуть ремень. Для рабочего класса главное — не терять веру и надежду. Нам необходимо сплотиться вокруг наших организаций и единодушно поддерживать их в работе. И необходимо решительно отмежеваться от тех, кто в нынешнее сложное и трудное время стремится посеять раскол в рабочем движении!

Председатель сообщил, что в стране сто восемьдесят тысяч триста сорок четыре безработных. Их могло быть и больше, но, к счастью, приблизительно сорока тысячам рабочих удалось найти работу в Германии. Благодаря этому радость воцарилась во многих семьях, страдавших ранее от безработицы.

Конечно, можно было бы послать на работу в Германию большее число безработных и тем самым смягчить нужду и облегчить тяготы еще многих датских семейств. Если отправка рабочих в Германию не была осуществлена в более крупных масштабах и если некоторые рабочие по-прежнему сдержанно относятся к немецким предложениям, то это объясняется подрывной деятельностью коммунистов, которые хотят создать настроение недоверия по отношению к братской немецкой нации. При данных условиях подобная деятельность недостойна датского гражданина.

Расмус Ларсен говорил рассудительно и спокойно, лишь слегка повышая голос, когда в зале возникало волнение. Он со знанием дела, обстоятельно доказывал, ссылаясь на статистику, что положение безработных вовсе не так серьезно, как может показаться, поскольку многие безработные были лишены работы лишь на короткий срок. Только двадцать семь процентов безработных не имели работы свыше пятидесяти дней, и только семь процентов членов профсоюза не имели работы в течение двадцати шести недель — срока, считающегося максимальным.

Многое можно было бы возразить против статистики Расмуса Ларсена. Например, у многих долгий период безработицы прерывался несколькими днями работ по уборке снега, после чего начинался новый период. Или: можно ли мириться с установленным максимумом выплаты пособия лишь в течение двадцати шести недель в такое тяжелое время. Затем не мешало бы поговорить о том, что увеличение пособия отстает от роста цен минимум на семьдесят пять процентов.

Члены профсоюза не были так рассудительны, как их председатель. Многие среди них давно не ели досыта. Расмус Председатель выразил сожаление, что их тон был недостаточно деловым. К чему спрашивать, как бы сам он прожил на тридцать пять крон в неделю? Разве это деловой подход? Можно ли рассматривать дело с такой стороны?

Разве о Расмусе Ларсене идет речь? Разве он министр? А местное правление профсоюза, может, правительство? Имеет оно право издавать законы и ассигновать средства? Вы говорите о местном управлении и комиссии по социальным делам. Да, это верно, он член этой комиссии. Однако профсоюз и местное управление — совершенно разные учреждения. Неужели нужно говорить об этом? И местное управление вовсе не правительство страны! Расмус Ларсен вынужден просить о соблюдении благоразумия, приличий и делового тона.

— Совершенно верно, что профсоюзы не правительство, — сказал Мартин Ольсен, — Но разве профсоюзы не должны оказывать влияние на правительство? Разве не должен иметь решающего голоса и рабочий класс, который на протяжении жизни двух поколений способствовал политическому и социальному прогрессу в этой стране и который объединился в самые крупные и мощные организации в стране — в профсоюзы? И разве мы не выбрали рабочее правительство?

Где же это выбранное нами рабочее правительство?

Оно подарило правительственное большинство злейшим врагам рабочих. Оно передало власть, которую мы ему дали, денежным тузам и крупным землевладельцам. И это мы должны называть датским единодушием, или национальным единением, или солидарностью народа?! Может, это мы уполномочили наше рабочее правительство передать власть миллионерам, помещикам и крупным землевладельцам? Клика лидеров социал-демократии без всяких полномочий со стороны рабочих отдала правительственное большинство классовому врагу и поставила свои имена под самым гнусным и самым жестоким для рабочих законодательством о снижении заработной платы. Правительство злоупотребляло своим влиянием на руководство профсоюзов, стремясь воспрепятствовать тому, чтобы огромная сила профсоюзного движения могла быть использована для защиты прав рабочих. Для чего существуют наши организации? Когда мы, рабочие, держимся вместе, знаем наши собственные силы и используем профессиональные организации по назначению — мы можем приобрести то влияние, на какое имеем право претендовать. Поэтому мы должны произвести в наших организациях чистку и выбрать таких руководителей и уполномоченных, которые будут соблюдать наши интересы!

Один из присутствующих рассказал о работе в Германии. Он только что вернулся, проработав шесть месяцев в Ватенштадте близ Брауншвейга на заводах Германа Геринга. В местечке по имени Халлендорф находился исправительный лагерь для рабочих, носивший название «Спецлагерь 21», созданный и руководимый гестапо. Если фирма почему-либо была недовольна рабочим, она прямо уведомляла гестапо, и его на две-три недели помещали в исправительный лагерь. Многие датские рабочие попадали в этот лагерь. Двое из них умерли. Причина смерти, указанная официально, — у одного воспаление легких, у другого заражение крови.