Пак Голь - Отечество

Сквозь узкое оконце проглядывало черное небо, усыпанное звездами. Снова открылась дверь, и на пороге появилась корзина с тюремной едой. Сидевшие около двери разделили слипшиеся куски каши (это были бобы, перемешанные с чумизой) и по очереди передавали маленькие порции. Получила свою долю и мать Тхэ Ха, но она настолько ослабела, что не могла есть, да ей и не хотелось.

Пен Хун принял из рук жены плачущего ребенка, усадил его на колени. Затем разжевал комок мерзлой каши и дал его ребенку. Пен Хун десять лет жил на шахте бобылем, а потом женился на молоденькой девушке. Она родила ему сына, которого отец нянчил не хуже матери. Люди говорили, что теперь он самый счастливый человек в поселке. Да и сам он так считал; всю душу вкладывал Пен Хун в семью. Вот и сейчас свою долю он отдал сынишке. Тот скоро уснул.

С наступлением ночи подвал затих, люди молча сидели на полу, измученные голодом и болью, продрогшие от холода. Всякий раз, когда на улице начиналась стрельба, они вздрагивали и с опаской смотрели на дверь, потом снова впадали в оцепенение.

Но вот совсем рядом послышались шаги. Заскрежетала дверь. Два пучка яркого света прорезали мрак подвала. Две тени шагнули внутрь, одна — высокая, другая — поменьше. Луч карманного фонарика скользил по лицам, ища кого-то. Он задержался на молодой женщине, сидевшей в углу. Это была жена Ки Бока, она вышла замуж несколько месяцев назад и выглядела совсем девочкой.

— О, вери гуд герл, вери гуд! [23] Очень хорошая девушка, очень хорошая! — проговорил тот, что был поменьше ростом. В подвале запахло винным перегаром. Вошедшие заговорили по-английски.

— Девушка хорош, выходи! — заплетающимся языком проговорил высокий американец. Видимо, это были единственные корейские слова, которые он знал, поэтому он снова повторил: — Девушка хорош, выходи!

Они настойчиво звали, но жена Ки Бока сидела без движения, она только плотнее прильнула к соседке. Тогда высокий американец направился к ней, расталкивая сидящих. Он добрался до нее и потянул за руку. Жена Ки Бока упиралась. Американец с силой рванул ее за руку, на ней лопнула кофточка, разорвалась юбка, высоко оголив ноги. Американец впился в них жадными глазами.

Спустя минуту он, изловчившись, схватил девушку за волосы и поволок ее к выходу. Все поняли, куда и зачем ее волокут. Даже на расстрел так не забирали. Гнев охватил каждого сидевшего в подвале. Сзади мелькнула чья-то тень, кто-то с силой ударил американца по голове. Тот вскрикнул и повалился на пол. Никто не видел лица напавшего, но все догадались, что это Пак Пен Хун. Американец поднялся с пола, выпустил из рук волосы девушки и полез в карман. Грохнул выстрел. В это время Пак собирался нанести второй удар, но промахнулся. Это и спасло его. Пуля попала в бедро девушки. Пен Хун наотмашь ударил американца. Все повскакали со своих мест, сразу несколько человек навалились на американца.

— Бей его!

— Прикончить гада! — кричали вокруг.

Подвал шумел, как встревоженный улей. Фонарь американца погас, стало совсем темно. Пак восседал верхом на американце, другие помогали ему.

— Товарищи, еще один американец там, у двери! — закричал Пен Хун, но его голос потонул в общем гуле. Пен Хун ринулся к двери, расталкивая толпу.

— Где американец?

— На полу…

— Тащите его сюда!

Обезумевшие люди кричали, перебивая друг друга.

— Открывай дверь, открывай!

— Пошли!

Группа мужчин двинулась к выходу. Там никого не было. Заключенные выходили из подвала, Пен Хун смешался с толпой.

На улице стреляли. Пули щелкали над головой, но сначала этого никто не замечал. Но вот затрещала автоматная очередь, били по закрытым воротам. В первом ряду кто-то упал, за ним — другой.

— Ломай ворота!

Люди ринулись к воротам, но скоро поняли, что голыми руками их не высадить. Крики смолкли, люди отпрянули назад в подвал. Туда пули не попадали, зато они изрешетили ворота, как пчелиные соты. Громко стонали раненые. Стрельба продолжалась минут десять.

Наконец все стихло, но американцы не показывались. Узники поднялись с пола. Пен Хун снова почувствовал резкую боль в ноге. Осмотрели раненых. К счастью, их оказалось всего пять человек. Пен Хун нашел американца, которого он хотел задушить. Тот лежал бездыханным. У входа в подвал нашли второго — он тоже был мертв. Кто его убил — неизвестно.

— Дорогая, возьми себя в руки, — ласково успокаивала мать Тхэ Ха жену Ки Бока.

— Не беспокойтесь за меня…

— Подожди, скоро вернется Ки Бок, — взволнованно проговорила старая женщина.

— Я верю в это.

Мать Тхэ Ха уложила поудобнее жену Ки Бока, ощупала ее рану. Кровь шла сильно. Она выдернула клочок ваты из своей чогори [24] Чогори — вид стёганой куртки. , заткнула рану. Девушка молча сносила боль.

Всеобщее возбуждение не проходило долго. Наконец под утро измученные, голодные и продрогшие люди задремали. В разбитое окно ветер задувал снег, мерные шаги часового гулко отдавались на замерзшей земле.

Старая женщина прислонилась к стене. Ее мысли неотступно витали вокруг Тхэ Ха и Чон Ок. Ушли в летней, легкой одежде, а на дворе вьюга! Простудятся!

Время от времени тишину нарушал треск пулемета. Он то почти умолкал, то снова усиливался.

— Пугают.

— Потеряв вола, строят скотный двор [25] Корейская поговорка. . Мы отправили на тот свет двух их молодчиков, теперь они потребуют кровавый выкуп.

— Ничего! Мы им тоже отплатим, — проговорил все еще взволнованный Пен Хун.

— Завтра туго нам придется… Если бы партизаны напали сегодня ночью, может, и обошлось бы… — заметил тот же голос, что говорил о кровавом выкупе.

— Нам уже туго. Загнали сюда, как стадо овец, и издеваются. Нет житья все равно, — сердито ответил Пен Хун.

— Таких, как ты, и мытарят. Бывало, наш Пен Хун боялся худое слово вымолвить. Тебя тихоней считали в поселке.

— Раз работал не покладая рук, значит, виновен. Так они считают! И еще виноват, что раньше перед японцами ползал на животе, голодал и терпел все. Эх, гады!… Если бы не жена и ребенок… Жалко их! А так и помирать не обидно…

Мальчик, проснувшись, заплакал. Наверное, замерз. Ветер за окном гудел сильнее прежнего. Ночь казалась черной и бесконечной.

Гибель двух американских солдат привела Уоттона в бешенство. Он решил как следует проучить арестованных. Приказал окружить подвал усиленной охраной и поставить станковый пулемет; взвод карателей расположился неподалеку от ворот. Все утро поодиночке вызывали заключенных и подвергали их истязаниям. Во второй половине дня было решено расстрелять нескольких человек — для острастки другим.

Этот день выдался особенно холодным. Над поселком низко нависли серые, словно из грязной ваты, облака. Ветер сушил слезы на лицах женщин. Одежда людей покрылась ледяной коркой, одеревенела.