Василий Белых - Моторы заглушили на Эльбе

Капитан Филюшов заверил командование полка, что бойцы 3-й батареи вместе со стрелками-гвардейцами сделают все для быстрейшего продвижения вперед.

— Честь и достоинство советского воина мы не посрамим, — сказал он. — Дружба с гвардейцами у нас крепкая.

Далее он говорил о помощи, которую стрелки оказывали самоходчикам при форсировании небольших заболоченных рек, о разгроме противника у города Иновлудзь, где важную роль сыграло тесное взаимодействие стрелков и самоходчиков.

Состоялось вручение воинам батареи благодарственных писем. Вручая первое из них командиру батареи, я вслух зачитал текст:

«Герою боев капитану Филюшову Дмитрию Ивановичу. За отличные боевые действия при овладении крупным промышленным центром Польши городом Радом — важным узлом коммуникаций и сильным опорным пунктом обороны немцев — приказом № 222 Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина от 16 января 1945 года Вам объявлена благодарность.

Командир войсковой части 36 989 майор Колобов».

Встретились мы и с комсоргом полка младшим лейтенантом Николаем Сапоженковым. Он доложил, что за период наступления в комсомол принято двенадцать воинов.

— Был здесь майор Азарьев, — сказал Сапоженков, — обещал передать помощнику начальника политотдела по работе среди комсомольцев майору Н. З. Мухаметдинову мою просьбу приехать и вручить комсомольские билеты.

— Вижу, тебя, Николай, трудно вытянуть из боевых подразделений. Любишь ты горячее дело, — сказал я комсоргу. — Но ведь и тылы нельзя забывать. Там тоже есть комсомольцы. К тому же сейчас важнее важного обеспечить бесперебойный подвоз горючего. Не будет его — остановится полк и лозунг «Даешь Берлин!» для нас повиснет в воздухе… До Берлина еще как-никак далековато, пешком дойдешь не скоро…

После этого разговора Николай с первой попутной машиной уехал в тылы.

На следующий день поутру полк догнали начальник политотдела корпуса и его помощник по комсомольской работе.

Полковник Кропачев пригласил меня в свою машину.

— Мне передали твою просьбу о встрече, — сказал он, когда машина тронулась, — и мы с комсомольским вожаком решили сами побывать в полку. Да и дело есть неотложное — вручим людям партийные и комсомольские билеты, а заодно оценим вашу готовность к броску на Берлин.

— Готовы ли мы к броску на Берлин? — повторил я вопрос полковника. — Коль скоро на этот счет есть приказ и призыв Военного совета фронта, надо полагать, и силы для такого броска есть… Среди бойцов царит большое воодушевление, желание быстрее ворваться в логово фашистского зверя. Пуще всего солдат боится сейчас отстать! И это понятно: ведь тогда без него свершится то, о чем думал и мечтал всю войну… А нас, командиров и политработников, тревожат перебои с доставкой горючего: его не хватает на складах. Вот и сегодня подвоза не хватило даже до полной заправки машин. При последней нашей встрече, Александр Матвеевич, вы мне сказали, что самоходный полк — самая подвижная часть корпуса. Без горючего мы вовсе станем. Прошу учесть это и помочь нам.

— При всех обстоятельствах, — заверил полковник, — горючее самоходчикам дадим в первую очередь. Это дело я возьму под свой личный контроль.

Начпокор еще долго расспрашивал о работе коммунистов полка, о согласованности в действиях командования и политаппарата. Интересовался он и тем, сколько конкретно, какие категории военнослужащих и за участие в каких боях представлены к наградам и нет ли в этом деле волокиты со стороны штаба корпуса или армии.

— Не выпускайте из поля зрения работу парторгов и комсоргов батарей, — сказал он. — Это первые помощники командиров.

Во время короткой остановки начальник политотдела корпуса и его помощник вручили партийные и комсомольские документы, побеседовали с воинами.

— Подвижная группа армии, — говорил полковник собравшимся бойцам, — уже ведет бои на подступах к городу Познань. Наше наступление развивается успешно. Однако впереди, на пути к Берлину, крупные узлы обороны противника. Их придется брать с боем. Как это делать, мы теперь знаем, опыт есть. Как и при освобождении городов Радом и Лодзь, форсировании реки Варта, необходимо упреждать противника в занятии оборонительных рубежей. «Даешь Берлин!» — лозунг реальный. Залог дальнейшего успешного наступления — в нашей высокой бдительности, организованности и дисциплине.

Бойцы засыпали Кропачева множеством вопросов: кто быстрее будет в Берлине — Жуков или Конев? Положение союзников в Арденнах? Какова она, Германия?..

Полки шли и шли на запад, приближая долгожданную победу. И бойцу было о чем подумать в ходе этого стремительного марша. Одни из них, начав свой фронтовой путь от границы в страшный день 22 июня 1941 года, перебирали в памяти горестные картины отступления, кровопролитные бои на переломном рубеже Сталинграда или Курска, свои шаги по родной земле, освобожденной от врага, выход на границу и дальше… Другим же судьба отмерила меньший путь — где-то от Харькова или Смоленска. А третьи в сравнении с первыми и вовсе новички: их боевой путь начинался уже на территории освобожденной Польши. Но всех их объединял призыв: «Даешь Берлин!» Он овладел мыслями и ветеранов, и необстрелянных новобранцев.

…Монотонно гудел мотор самоходки. Руки Тавенко привычно сжимали рычаги управления. Перед препятствием он плавно тянул их на себя, притормаживая, затем так же плавно отпускал, подавая вперед. Сцепление срабатывало, а нога тотчас же прибавляла газу. Когда полевая дорога сменялась асфальтом, машина прибавляла скорость. И снова размеренно, монотонно ворковал мотор.

А на верху самоходки — в боевом отделении и на броне, где примостились солдаты-гвардейцы, — разгорался спор. Каждого сейчас волновало одно: как будет там, в Германии, и что вообще будет после победы?

— Говорим: «Даешь Берлин!» А каков он — я даже не представляю, — признался молодой боец, который сидел на броне, облокотясь на пушку.

— Поживешь — увидишь, — ответили ему.

— Если, конечно, доживешь, — усмехнулся сержант Григорий Шумигай.

— А я умирать не собираюсь, — с вызовом произнес молодой солдат.

— Смерть не спрашивает — кто собирается, а кто нет. Как раз и косит тех, кто не собирается.

— Не стращай зря парня, — вступил в разговор старшина Сытытов. — Вот увидишь, обязательно доживем да победы… А что касается Берлина, то он мне действительно видится логовом бешеного зверя.

— А я вот о чем думаю, — вслух размышлял сержант Плясухин. — Как все же там встретят нас? Ну Гитлер, Геббельс, эсэсовцы и всякая прочая фашистская погань — ясное дело, не пирогами встретят. А как сам народ?.. В Польше, например, все было понятно: улыбки цветы, рукопожатия, радость людей… А там, в Германии?..