Анатолий Сульянов - Расколотое небо

Он бил долго, с остервенением, сбивая о металл ногти, срывая кожу. Земля снова требует готовиться к катапультированию. Люди беспокоятся. Их можно понять: главное — жизнь человека, машину можно сделать и другую.

С упорством дятла Северин долбил сапогом вентиль, пока не заметил, как дрогнула стрелка манометра: сжатый воздух ринулся в цилиндр, выпуская шасси; под полом кабины стукнули замки выпущенного положения стоек.

После посадки вырулил на стоянку, выключил двигатель, открыл фонарь. Выйти не смог — все силы остались там, в воздухе. Осмотрел кабину. На панели лежал кирзовый сапог с отбитым каблуком и следами крови…

— История… — помолчав, сказал Горегляд. — Юрий Михайлович, а знаешь ли ты, кто первым узнает о неудачных перехватах?

— Конечно, фотолаборант. Проявил пленку — и все как на ладони.

— Нет! — засмеялся Горегляд. — Повар, вот кто!

— При чем здесь повар, Степан Тарасович?

— При том. Не удались перехваты — настроение у пилотов скверное. Ходят чернее тучи. А раз настроение плохое, аппетит и того хуже. Поковыряются в тарелках, выпьют чай или компот — конец завтраку или обеду. Не замечал сам-то?

— То, что некоторые летчики иногда плохо едят, замечал, а вот причины видел разные.

— Будешь теперь знать. Я часто таким манером определяю качество полетов.

— А сегодня как?

— Не успел до столовой добраться, к телефону поспешил. Потом с тобой встретился, о вызове в дивизию стал больше думать — не заметил.

В штабе дивизии их встретил дежурный и сразу же повел в кабинет командира, где уже собралось все руководство. Из приоткрытой двери доносился негромкий голос комдива, разговаривающего с кем-то по телефону. Когда Горегляд в Северин вошли, генерал Кремнев положил трубку, шагнул им навстречу, пожал руки:

— Прошу садиться.

Сели они у окна, рядом со столом комдива, но сидеть долго не пришлось — генерал предложил доложить о делах полка по переучиванию, о подготовке к учению. Поднялись оба, хотя говорил один Горегляд. Его доклад длился недолго, доводы были убедительными, и Степан Тарасович обрадованно подумал: «Отстрелялся с первого захода». Но облегченно вздохнуть так и не успел — из угла напротив раздался голос Махова:

— Что же это ты, Горегляд, с ночной подготовкой молодежи у Редникова затянул? Учения приближаются, каждый летчик на счету будет.

Горегляд нахмурился и, выдвинув тяжелый подбородок, ответил:

— В нашем распоряжении месяц. Думаю, что ночную подготовку у Редникова подтянем. Что касается эскадрильи Пургина, то я уже говорил: испытания будут закончены в срок или даже на недельку раньше.

— Почему же налет идет в основном в простых метеоусловиях? Чему летчиков учишь?

— Летчиков в полку готовят для боя, — сказал Горегляд. — Они должны самолетом и оружием владеть играючи, легко и в то же время умно. Овладеют в простых условиях, а мы на пороге этого, пойдут в облака, ночью, при самом минимуме погоды. «Сложняк» на подходе, долго ждать не придется.

— Сколько времени, — поднялся из-за стола Кремнев, — необходимо для завершения подготовки остальных летчиков и окончания войсковых испытаний?

— Две-три недели.

— Мы вас сюда пригласили, чтобы, во-первых, послушать о ваших делах и, во-вторых, объявить о том, что полк скоро будет нести боевое дежурство на новых машинах. Готов?

Комдив и Горегляд посмотрели друг на друга, словно оценивая, и оба оценкой остались довольны. Генерал знал Горегляда давно и не раз предлагал назначить его своим заместителем, но поначалу командир полка не приглянулся высокому начальству из-за резкого, чересчур прямолинейного характера, а потом отказали по возрасту — устарел… Жаль Степана. Хорошо бы с ним работалось. Теперь будут такие вот ретивые, как Махов, жилы из него тянуть, пока сам не положит рапорт на стол.

— Когда заступать, товарищ командир?

— Через месяц, Степан Тарасович. Успеешь подготовиться?

— Спасибо за высокое доверие! Заверяю вас, что полк будет готов.

Кремнев подошел к Горегляду и тихо сказал:

— Спасибо, Степан! Я так и доложил командующему. Погода портится, на маршруте повнимательнее. На рожон не лезьте. В случае чего — возвращайтесь.

Горегляд и Северин надели фуражки и, попрощавшись, торопливо вышли из кабинета командира дивизии.

На обратном пути самолет вел Горегляд. По дороге на аэродром в черной генеральской «Волге» он мурлыкал какой-то мотив, стучал в такт толстыми пальцами по панели машины, вертел головой, рассматривал аккуратные, выкрашенные яркими красками домики местных жителей. В воздухе он продолжал напевать вполголоса песенку из кинофильма о летчиках: «Земля не может, не может не вращаться, пилот не может, не может не летать!», постукивая ногой по педали управления, поглаживая топорщившиеся волосы.

— Знаешь о чем я сейчас подумал? — набрав высоту, обернулся он к Северину. — О счастье.

— О счастье? Рад послушать.

Горегляд достал сигарету:

— Хоть понюхать, коли курить нельзя. Вот агрегатина — кругом бензином так и тянет. Я считаю, что самые счастливые люди на земле — это мы, летчики. Знаешь почему? Вот сейчас небо темное, свинцовое. Облака чуть не до земли, солнца не видно. И такая хмарь может стоять неделю, месяц и больше, и на земле люди все это время не видят солнца, не чувствуют его тепла. А мы, летчики, пробьем облака — и вот оно, родное! Как-то снял перчатку, пощупал, щека горячая — сквозь остекление кабины солнце пригрело. Небо голубое-голубое. И так — всю жизнь! Жизнь рядом с солнцем и небом! Чего же еще можно человеку пожелать? Ничего! Потому-то мы и есть самые счастливые люди на земле. Диалектика!

— К счастью, говорят, привыкают.

— Это так. Привыкают. Счастье поначалу заметно, а потом с ним роднишься и не замечаешь. Вот горе — другое дело. К горю не привыкнешь. В одиночку с ним бороться трудно. Помощь нужна, чтобы друг был рядом.

В кабине было относительно тихо: по-стариковски глухо стрекотал мотор да содрогалась от тряски металлическая ферма фюзеляжа, вызывая еле слышные поющие звуки. Небо темнело. Облака бились о высоко торчащий хвост самолета. Свежий воздух врывался сквозь открытую форточку, неся в тесную кабину желанную прохладу.

Чем ближе становился аэродром, тем ниже стлались сумрачные облака.

— Все, как по заказу: нам нужен «сложняк» — вот он и пожаловал! — От удовольствия Горегляд громко причмокнул. — Хлопцы в облаках полетают вдоволь!.

— А инструкторов на вывозку хватит?

— Брызгалина руководить полетами усажу, два комэска, Васеев и мы с тобой.

— А спарки?

— Вот о них только подумал. Сегодня полдня, ночь, завтра полдня — успеем на двух машинах двигатели заменить. Весь техсостав поднимем на ноги! Объявим ударными эти дни. Люди нас поймут. Как думаешь?