Николай Бондаренко - Летим на разведку

Пробиваю вниз облака. Снижаюсь до земли и иду бреющим. В огородах вижу работающих женщин. Они, разогнувшись, смотрят на наш самолет. Нам машут руками дети. Сменяют друг друга красивые донбасские пейзажи. Земля стремительно летит навстречу самолету. У меня учащается дыхание, загораются щеки. «Вот это жизнь!» — радуюсь я. Но вдруг впереди замельтешили дымки разрывов, стали отчетливо вырисовываться танки, орудия. Под крылом поплыла изрытая разрывами снарядов и бомб земля.

— Эх ты, Сима! Линия фронта…

— Ерунда какая-то! А по моим расчетам…

Гитлеровцы ударили по самолету из всех видов оружия. Вспоминаю Покровского, который как-то сказал: «Друзья, попадетесь фрицам — доли секунды не летите по прямой! Не давайте прицелиться». У самолета огромная скорость. Но только на скорость надеяться нельзя. Снаряд догонит. Дав полный газ, я резко бросаю машину поочередно из стороны в сторону, снизу вверх и обратно вниз. Подо мной вздрагивает пилотское кресло. Это Баглай ведет огонь из своей нижней установки. Мелькнула нейтральная полоса — и мы над нашими войсками. Поворачиваю голову к штурману. Сима смеется.

— Вина моя, товарищ командир, — говорит он, — но зато советские люди за линией фронта увидели на крыльях нашего самолета красные звезды.

— А фрицы, ну и гады же! Стоят в полный рост и палят по нас из карабинов, — говорит скороговоркой Баглай.

— Ты томе молодец, Петро, что полоснул по ним из «Березина»..»

Сегодня, пятого августа, мы вылетим на боевое задание в двадцать пятый раз. В эти дни войска Степного и Воронежского фронтов начали операцию «Полководец Румянцев» по уничтожению белгородско-харьковской группировки войск противника. Я и поныне горжусь, что всем чертям назло мой экипаж выполнил тогда это ответственное боевое задание командования.

По агентурным сведениям стало известно, что немцы начали перебрасывать большие танковые соединения с Южного фронта в направлении Харькова и Белгорода. Мы получаем задание проверить это. Вылет назначен на семь часов.

Прибываем на стоянку самолета. Вчера на его правом моторе потек масляный радиатор.

— Товарищ младший лейтенант, радиатор заменил. Самолет к полету готов, — встретил меня докладом техник Беляев.

…Техникам я верю, как себе. Когда тороплюсь с вылетом, самолет тщательно не проверяю. Знаю, что это большое нарушение соответствующего наставления. Но что было, то было. Техники (это все летчики знают) обижаются, когда им не доверяешь. И потом я знаю, что техники уважают меня так же, как я их, и они не подведут. Обычно, когда прилетаю с задания, техники нашей эскадрильи всегда собираются у капонира моего самолета. Замечаю, как они смотрят, улыбаются и как горят их глаза. «Ждали!» улыбаюсь в ответ им и я. Вылезаем из кабин. И тут обязательно механик по кислородному оборудованию старший сержант Симонов спросит:

— Командир, как кислород подавался? Как вы себя чувствовали?

— Отлично! — говорю.

— А как проклятая немчура себя чувствует?

— Фрицам скоро будет капут!

— Вот это самое главное.

— Так, говоришь, все нормально, самолет подготовлен? — спрашиваю я Беляева.

— Ну! — произносит он чересчур уверенно.

— Ясно.

Сегодня я почему-то сильно волнуюсь. Но вида не показываю. Знаю: «дам по газам» — земля останется позади и все земное волнение как рукой снимет. Не самолет мой, а я распластаюсь крыльями и уйду далеко на запад, в голубое небо, разведывать тайну врага.

Запускаю моторы. Долго газовать на стоянке я не имею привычки. Устанавливаю взлетные обороты, чтобы не было на взлете раскрутки винтов, и выруливаю.

Одно время Покровский и я взлетали со стоянки. Дурной пример заразителен — стал так взлетать и Моисеев. И начальство поставило всех нас «на свое место». Теперь для взлета мы подруливаем свои самолеты к «Т».

— Взлетаем! — даю команду экипажу и прибавляю газ.

Вначале нехотя, лениво и медленно идет «пешка» на взлет, а потом рвется вперед, все быстрее и быстрее набирает скорость. Теперь за ней, как за норовистой лошадью, нужен глаз да глаз. Отрыв от земли. Бегло смотрю на приборы. Что за чепуха! В правом моторе почти нет давления масла, его температура быстро растет.

— Убрать шасси! — подаю команду штурману, чтобы набрать немного высоты, и поясняю: — Нет давления масла в правом… Буду на одном левом заходить на посадку.

Положение незавидное — высоты почти никакой. Пе-2 с одним мотором ведет себя плохо. Это является причиной случавшихся в первое время аварий и катастроф. Прикидываю в уме: наверное, что-то с масляной системой. А что? Правый мотор работает отлично, ровно. Но если ему дать еще немного «покрутиться» — его заклинит. Это не устраивает меня, и я захожу на посадку, убрав газ. Небольшое давление масла есть, и я, зная, что на малых оборотах смазки мотору будет достаточно, не выключаю зажигание. А вдруг неожиданно потребуется тяга? Использую все, учитываю и то, что за границей нашего Мечетного аэродрома ровная степь. Выпускаю шасси. Приземляю машину между капонирами второй и третьей эскадрилий и выкатываюсь на аэродром. Выключаю моторы. Ко мне бегут техники.

Вскоре выяснилась и причина отказа. Чтобы не текло из бака масло, вчера при смене радиатора в системе перекрыли сконструированный для этого шунтовой кран. А открыть его?..

Беляев, конечно, мне в глаза не смотрит. Хочется ему сказать несколько «ласковых», но разговоры вести некогда.

— Бондаренко, — кричит начальник штаба, — бегом на запасную машину! И немедленный взлет!

Одетые в меховое обмундирование, с заброшенными за спину парашютами, мы бежим на запасной самолет.

Я сейчас сильно зол. Задание очень серьезное, и за его выполнением смотрят не только с КП нашего аэродрома.

Навстречу с докладом торопится техник запасного самолета.

— Короче! — бросаю ему на ходу. — Фотоаппараты стоят?.. Кислород?.. Заправка маслом, бензином?..

— Все нормально, товарищ младший лейтенант! — козыряет он.

— У меня нет времени вас проверять!.. Ну и «шхуна» у тебя!.. Ты что, с того света ее выкопал?

— Она старая, товарищ командир, но хорошая.

— Моторы сегодня пробовал?

— Так точно.

— Когда машина летала последний раз?

— В день перелета сюда из Сальска.

— Ладно, в воздухе разберемся, — говорю технику в быстро поднимаюсь в кабину.

Запускаю моторы. Они работают хорошо. Техник, убрав из-под колес колодки, козыряет. Другие техники тоже каждый по-своему провожают меня. Злость как-то сразу прошла. Я улыбаюсь всем в ответ. Отрулив немного от капонира, взлетаю.

Первое впечатление о самолете после отрыва неплохое. Машина легко слушается рулей и хорошо набирает высоту. Одно мне только немножко не нравится: правый мотор дает небольшую раскачку оборотов. Но все же он, как и левый, поет свою песню. Оба они несут нас на запад, несут туда, где ползут немецкие танки.