Вилли Хейлман - Последние бои люфтваффе. 54-я истребительная эскадра на Западном фронте. 1944-1945

Затем я вспомнил о жене Хайнца Зайфферта – веселой, беззаботной молодой женщине из Дрездена. Она провела с мужем последние две недели. Многие из пилотов разрешали своим женам приезжать на аэродромы, потому что они были бездомными теперь, когда красный поток затапливал Восточный фронт.

– Теперь вы видите, Вальтер, как прав я был, когда лишь вчера вечером сказал в столовой, что наши жены могут испытывать здесь смертельный ужас и что это убивает их. Женщинам не место среди нас, кроме немногих подружек, позволяющих скоротать время, – но единственная жена, большая любовь?

– Нет. Ни одна из них не сможет выдержать это.

Два часа спустя я с белой повязкой на голове стоял перед этой женщиной, мучительно пытаясь найти слова, чтобы сообщить ей о том, что случилось. Но не потребовалось никаких слов, потому что она, очевидно, уже знала все. Такое перекошенное болью лицо, белое как у призрака, и такие полные сочувствия, укоризненные глаза могли быть вызваны только известием о смерти…

Я обнял ее и, когда она начала плакать, спрятал ее белокурую голову у себя на груди. Я не мог сдержать печальных мыслей о своей собственной жене и отчаянно надеялся на то, что она будет избавлена от того, что я почти ежедневно должен был так грубо и жестоко сообщать в прощальных письмах тем, кто оставался в тылу.

Всего лишь за неделю отдыха моя неглубокая рана зажила. И теперь я день за днем выполнял по два или три боевых вылета.

Истощение немецкой истребительной авиации стало невыносимым.

Потерянные машины очень скоро возмещались; промышленность работала великолепно, на аэродромы прибывало все больше и больше самолетов.

Это звучало словно волшебная сказка, когда кто-нибудь узнавал, что, несмотря на непрерывные налеты неприятельских бомбардировщиков, в течение прошлого года немецкие заводы покинули почти 40 тысяч самолетов. [211]Это было в два раза больше, чем в 1942 г., когда «Летающие крепости» еще только начинали свои бомбежки по площадям, – в марте 1942 г. налеты на Любек и Росток, затем на Кёльн, где за одну ночь погибли 10 тысяч человек. [212]

Однако надо еще раз повторить, что, хотя немецкая промышленность все еще работала, и работала хорошо, была огромная нехватка пилотов и командиров эскадрилий. Численность летчиков, которые могли выполнять боевые вылеты против врага, стала меньшей, чем когда-либо.

Я был в отчаянии. Двести человек из наземного персонала были забраны из моей группы и заменены женщинами. Было полным сумасшествием пытаться заменить квалифицированных специалистов-мужчин малоопытными девушками. Я не смею ничего говорить против усердия немецких женщин, работавших на авиазаводах и в мастерских, но было, безусловно, нелепо использовать их в качестве обслуживающего персонала на аэродромах. Условия здесь очень сильно отличались от тех, что в тылу, вероятно, предполагали.

Не говоря уже о том, что всех этих женщин, очевидно, набирали отовсюду. Из Гамбурга, Берлина, Франкфурта и бог знает еще откуда, эти последние женские резервы были собраны вместе бессмысленно и без разбора. Мужественные солдатские жены, не имевшие детей, юные машинистки с мелких предприятий и шлюхи из больших городских борделей.

Это были те, с кем они ожидали выиграть войну.

Наш личный состав должен был быть частично заменен женщинами, чтобы можно было создать армию, способную перейти в наступление. И это должно было быть сделано в течение трех недель.

И теперь женщины должны были заполнить свободные места. Система подготовки к вылетам пострадала бы целиком, если бы забрали весь усердно работавший технический персонал. Это было слишком очевидно, чтобы комментировать.

Когда мои командиры эскадрилий и я вошли в канцелярию группы, там больше не стоял обычный запах потных солдат, кожи и табака, наши ноздри встретил очаровательный аромат духов. Мы не могли поверить своим глазам. В один прекрасный день позади женских бараков на веревках для белья повисли прелестные крепдешиновые дамские панталоны и окаймленные кружевами трусики.

Я никогда не думал, что однажды должен буду издать приказ, запрещавший развешивать женское нижнее белье, сделанное из купленного на черном рынке парашютного шелка, на виду у летчиков, из опасений, что это будет отвлекать их умы от работы.

Но рискованное использование этих «девушек-истребителей» благодаря строгой дисциплине, предписанной всем, от командира группы до ефрейтора, оказалось лучшим, чем это можно было предполагать. И в конце концов с женским появлением в наших рядах, которого мы так опасались, смирились.

Это, однако, не мешало моему старшему механику, вместо обслуживания самолета, исчезать со своей помощницей из числа женского персонала в близлежащем лесу, оставляя свои следы на мягком мху и на молодой зеленой траве между соснами. Когда фельдфебель начал сердито выкрикивать их имена, сильно покрасневшая парочка с притворно невинным видом появилась из подлеска, где она в течение нескольких минут искала ткань для того, чтобы отполировать машину.

Конечно, среди этих девушек были и гиены. Два пилота из базировавшейся поблизости истребительной группы разбились насмерть, потому что их парашюты не раскрылись. Фактически они и не могли раскрыться, так как это были лишь пустые ранцы. В течение долгого времени купола их парашютов служили в качестве нижнего белья для этих крайне бездушных женщин, чья жадность к шелку не останавливалась перед фактическим убийством немецких летчиков.

– Да, – сказал Курт Зибе, когда однажды обсуждалось подобное нетерпимое положение. – Мы возвращаемся на несколько сотен лет назад в истории. Ефрейтор станет ефрейтессой, и мы будем иметь маркитанток, следующих за солдатами. Все, чего сейчас не хватает, так это старой мамаши из борделя, несущей флаг амазонок, и наши солдаты будут в полном порядке.

– Но не забывайте, что большая часть наших девушек – это несчастные бедные малютки, непорочные и незапятнанные, которые никогда не целовались, – заметил Патт. – И с тревогой и волнением они думают о своих парнях, служащих в армии.

– Да, мы забыли о них, – засмеялся Прагер. – Но вы знаете, это не имеет значения. Все они люди, и несколько профессиональных шлюх создают то же самое впечатление, что и горстка пьяных, опустившихся солдат. Публика видит только их, в то время как приличное и скромное большинство остается почти незамеченным.

Дни проходили стремительно.

Пилоты уже знали каждый сантиметр местности между Везером и Рейном: Тевтобургский Лес, Зауэрланд, Эйфель, яркий зеленый массив около Мюнстера, лежащие в руинах города Рура. Каждый день совершались новые боевые вылеты, велись новые воздушные бои и случались новые потери…