Вилли Хейлман - Последние бои люфтваффе. 54-я истребительная эскадра на Западном фронте. 1944-1945

Их рулевое управление функционировало плохо.

Поэтому группы истребителей должны были, как и прежде, приближаться к врагу, выпуская ракеты с дистанции максимум около 300 метров.

Четырехмоторные бомбардировщики находились в воздухе уже более часа. Большая часть их потока была сейчас над Хальтерном. В центре управления полетами полагали, что их целью был Ганновер.

Двадцать пять «Фокке-Вульфов» поднялись в воздух. У них под крыльями были подвешены по восемь новых ракет. Пилоты были не слишком рады чувствовать себя в роли подопытных кроликов.

На высоте 6,4 тысячи метров они направлялись к вражеским соединениям. «Зеленое сердце» летело двумя волнами по десять самолетов, во главе были Дортенман и Петер Крумп. С оставшимися пятью машинами я занимал позицию в 460 метрах выше их. Я хотел понаблюдать за атакой, прежде чем приказать выпустить последние сорок ракет.

Небо было синим и безоблачным, никакого укрытия в дружественных нам облаках.

Но это не важно. Мы имеем достаточную высоту. «Спикируем на них, а затем стремительно скроемся», – думали пилоты.

Мы заметили поток бомбардировщиков с большой дистанции – множество серебристых точек, образовывавших нескончаемый рыбий хвост.

Постепенно их контуры становились более четкими, и мы могли различить высокие, характерные кили «Летающих крепостей». (Это была жестокая ирония войны: ведущий конструктор фирмы «Боинг», предположительно, был немецким инженером-эмигрантом.)

«Фокке-Вульфы» кружились со стороны солнца. Нельзя было позволить врагу заметить нас слишком рано. Истребительное прикрытие потока включало приблизительно сто «Спитфайров».

«Мы должны немного подождать», – подумал я. Скоро появится их соединение без этих симпатичных, маленьких «Спитфайров».

Первые волны в неплотном, неровном боевом порядке прошли под наблюдавшими за ними немецкими истребителями. В 900 метрах ниже, подобно возбужденным овчаркам вокруг стада, кружили «Мустанги».

Затем показалась волна из приблизительно трехсот «Боингов» без истребительного прикрытия.

– Говорит Хейлман. Дортенман, берите их. Крумп, вы немного подождите.

– «Виктор».

Дортенман начал спокойно выходить в позицию для атаки, слишком спокойно, поскольку в действительности было настоящим сумасшествием нападать на поток четырехмоторных бомбардировщиков лишь с десятком «Фокке-Вульфов».

– Делайте свое дело, парни! – скомандовал Дортенман. Затем они опустили носы своих самолетов вниз, и первая волна спикировала на врага.

Имея преимущество в высоте в 1,5 тысячи метров, «Фокке-Вульфы» атаковали спереди слева. Позади них было солнце, и потому их заметили не сразу. Лишь выпустив свои ракеты, они столкнулись с противодействием.

«Мне больше не надо трудиться и смотреть дальше», – подумал я, увидев огневой вал трассеров. Только одна из каждых четырех пуль была трассирующей и могла помочь нам скорректировать прицел. Три других – разрывная, бронебойная и зажигательная – летели к цели невидимыми.

Теперь к бомбардировщикам тянулись тонкие красные огненные следы. Те из нас, кто не участвовал в атаке, затаили дыхание.

Ослепленные яркими вспышками взрывов перед вражеским соединением, мы закрыли глаза. Жалко, слишком рано. Дортенман произвел пуск слишком рано.

– Хейлман – Крумпу. Сближайтесь. Не стреляйте, пока не выйдете на дистанцию 200 метров.

– «Виктор».

Новый вал огня, теперь в середине соединения бомбардировщиков.

– Прекрасная работа, Петер. Прямо им в морду. Крумп и Дортенман! Сматывайтесь домой. Я последую за вами.

Я перешел в пикирование, сопровождаемый последними четырьмя «Фокке-Вульфами».

Боевой порядок «Боингов» нарушился. Среди них, должно быть, были большие потери, град обломков и несколько парашютов, медленно кружась, опускались к земле.

Я хотел избежать встречи с мощным заградительным огнем, для нашей пятерки он был бы очень неприятным, и потому пикировал очень круто, чтобы атаковать последнюю остававшуюся волну «Боингов».

400, 300, 200 метров, нажать на кнопку пуска и бежать, спасая свою жизнь.

Зловещие красные трассеры, подобно стрелам, понеслись из-под наших крыльев. Прямо под нами раздался огромный взрыв. Как будто схваченная призрачными руками и сжатая как лимон, дюжина «Боингов» была разнесена на куски, которые словно огненный дождь падали на землю.

Со всех сторон пикировали «Мустанги», «Тандерболты» и «Спитфайры». Однако они появились слишком поздно. Немецкие истребители исчезли, словно призраки.

В потоке бомбардировщиков была проделана еще одна дыра, и теперь в 900 метрах ниже нас раскачивалась дюжина парашютов.

«Зеленое сердце» приземлилось без потерь, и пилоты радостно обнимали друг друга. Изумительно. Никто не ожидал такого. Мы уничтожили, по крайней мере сорок, а возможно, пятьдесят бомбардировщиков. [252]Эта новая ракета имела заслуженный успех.

Но почему она не появилась раньше?

Дни проходили, и мы с нетерпением ожидали прибытия большего количества ракет, но мы никогда больше даже мельком не видели R4M.

Конечно, это был лишь эксперимент!

Гонка со смертью…

Без сострадания и без жалости…

Беспощадная до самого конца…

Бремен был в руках англичан. Английские и канадские танки, сопровождаемые длинными колоннами моторизованной пехоты, продвигались дальше на север к озеру Дюммер и Фехте, обходя озеро. Западный фронт теперь достиг реки Эмс. Южнее томми широким фронтом продвигались по ту сторону канала Миттельланд.

У меня постоянно забирали людей из наземного персонала. Все мои штабные офицеры, даже адъютант, покинули нас.

Перепачканные в пыли, отчаявшиеся, плачущие немецкие девушки, которые работали в вооруженных силах, каждый вечер умоляли, чтобы их взяли в Хезепе. Они больше не знали никого, к кому можно было бы обратиться, и искали последнего прибежища в эскадрилье, которая была там как раз перед Рождеством.

Эти девушки-связистки в обстановке всеобщего краха были словно потерянные души. Люди все чаще указывали им на дверь. Перепуганные крестьянки безжалостно выгоняли беженцев из своих домов. Это была смесь жестокости и набожной притворной стыдливости, потому что они рассматривали этих девушек как проституток для развращенных солдат, и опасались, что, дав пристанище военным, в конце концов сами будут вынуждены покинуть свой дом. Часто они отказывались предоставить девушкам даже самый грязный угол в стойлах для скота. Их внешность была столь же неприятна, как и отражение в зеркале заболевшего оспой; эти люди совершенно не понимали, что в этой ситуации должны действовать в духе гуманности. Трусость управляла всем, и дьявол правил бал в Германии. Население Мюнстера и Эмса ждало англичан.