Ганс Баур - Личный пилот Гитлера. Воспоминания обергруппенфюрера СС. 1939-1945

В Рокрое мы нашли небольшое поселение, состоявшее примерно из десяти крестьянских домов, которое, казалось, отвечало всем необходимым требованиям. Эта небольшая деревушка стояла на самом краю Арденнского леса. С имевшейся там небольшой церквушки был снят купол и помещен в «безопасное место», чтобы затем водрузить его вновь – после того, как закончатся бои. Все необходимое построила «Организация Тодта» всего за несколько дней. Личный бункер Гитлера соорудили на глубине 3 метров. Большая часть гражданского населения к тому времени уже перебралась на территорию, все еще находившуюся под контролем французских сил. Тех людей, что еще оставались в деревушке, отселили на расстояние 25 километров. После завершения всех этих подготовительных мероприятий ставка немедленно передислоцировалась туда. Экипажи самолетов размещались в небольшой деревушке, расположенной очень близко от аэродрома, который находился на французской территории, тогда как ставка размещалась на 5 километров в глубь бельгийской территории.

Аэродром близ ставки всегда перегружен. А у нас не было даже тентов, поэтому на краю леса мы соорудили «коробки», как мы сами называли наши временные убежища. Самолеты закатывали в лес и покрывали камуфляжной сеткой, но на нас так и не произвели ни одной атаки с воздуха. Члены «Организации Тодта» и рабочие команды соорудили там также радиостанцию, продуктовые склады и казармы – все это находилось в лесу. Отсюда мы вылетали в различные пункты назначения – Реймс, Шарлевиль, а также Лилль. Мы взяли Лилль почти с ходу. Командующий 6-й армией фон Рейхенау лично принимал участие в битве за этот город, а командующий 253-й пехотной дивизией французов генерал Кюне попал в плен и на короткое время был заключен в тюрьму.

Гитлер достиг того эффекта, который он и рассчитывал произвести своим появлением. Как солдаты, так и мирное население были поражены тем, как быстро он появлялся на поле боя сразу же после завершения сражения. Гитлер питался в обычных полевых кухнях. Конечно, при этом приходилось следить, чтобы ему в блюдо не попала тушенка, поскольку Гитлер не ел мяса. После упоминавшегося случая в Варшаве я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь в полевых условиях пригласил его перекусить в изящно прибранной столовой или за специально украшенным столом.

В Шарлевиле мы посетили эскадрилью летчиков-истребителей, в том числе и самого результативного германского истребителя того времени Адольфа Галланда. В этих полетах нас сопровождал Геринг. В Шарлевиле Геринг спросил повара, который стоял возле своей полевой кухни, какая у него была гражданская профессия. У него явно не было необходимых навыков, и непонятно, по какому принципу его назначили на нынешнюю должность, – оказывается, раньше он был кузнецом. Геринг впал в ярость и вызвал к себе командира части. Он обрушился на него со словами: «Под твоим командованием слесари и кузнецы пекут пирожки, а мясники и кондитеры обучаются на механиков. Ты превращаешь слесарей в поваров, а поваров в слесарей!» Насколько я знаю, никаких особых последствий этот инцидент не имел.

В то время мало было слышно о рейхсминистре Рудольфе Гессе, заместителе Гитлера по партии. Через несколько дней после того, как мы разместились в новой ставке, он прилетел туда вместе с капитаном Дольди на своем Ju-52. Я приехал его встречать на маленьком автомобиле, так что имел возможность отвезти его в штаб. Гесс не стал дожидаться большего автомобиля, сел рядом со мной на соседнее сиденье и приказал отвезти его к Гитлеру, который в это время совершал прогулку. Гесс и Гитлер сразу же зашли в здание школы, где они принялись обсуждать дела, о которых докладывал Гесс. Оказалось, что Гесс просил у Гитлера предоставить ему на несколько дней отпуск, чтобы он мог посетить фронт. Однако Гитлер не дал ему такого разрешения, поскольку, как он сказал, ему нужен дома человек, на которого он мог бы положиться на все сто процентов. Он не мог себе позволить потерять Гесса, поэтому Гитлер настаивал на том, чтобы Гесс вылетел обратно в Мюнхен на следующее же утро.

Голова Гесса была низко опущена, когда я отвозил его обратно на аэродром. «Видишь ли, Баур, для меня это проблема. Мне больше нравится командовать войсками, чем быть рейхсминистром. Во время войны мужчина должен находиться на фронте, а не в канцелярии. Когда я думаю о том поручении, которым вынужден заниматься теперь, обо всех этих бесконечных партийных склоках, в которые я должен постоянно вникать, чтобы контролировать ситуацию… С таким поручением я мог справляться в мирное время, но во время войны…» В ответ я только мог ему сказать, что Гитлер на самом деле не хочет его потерять, поскольку бережет для более важных дел. Гесс объехал наш лагерь с удрученным видом. В это время на летном поле стояло около сорока самолетов. Он сам сел за штурвал своего Ju-52 и полетел обратно в Мюнхен.

Когда линия фронта продвинулась дальше Парижа, Гитлер захотел осмотреть французскую столицу. В назначенное утро наш аэродром полностью окутал туман. Пришлось взлетать вслепую. В пять утра мы приземлились в парижском аэропорту Ле-Бурже. Гитлер хотел завершить свое посещение до того, как у парижан начнется их обычный день. Я принял участие в экскурсии, которая началась сразу же после посадки самолета. Несколько рабочих возвращались домой в эти предрассветные часы, дворники начали подметать улицы, перед некоторыми домами появились швейцары. Гитлера везде узнавали.

Из аэропорта он отправился прямо на Елисейские Поля, к памятнику Неизвестному Солдату, коротко почтил его память, а затем он весьма внимательно осмотрел Триумфальную арку. Затем мы посетили Лувр, Тро-кадеро, Эйфелеву башню, Гранд-опера и, наконец, Дом инвалидов. Там он осмотрел гробницу Наполеона. Примерно через час, то есть около шести утра, мы снова были в аэропорту. Взлет пришлось отложить на некоторое время, поскольку хвостовое колесо оказалось стертым, и на шину пришлось наложить заплату и подвергнуть вулканизации. Тем временем Гитлер беседовал с группой французов, в основном рабочими и механиками, работавшими в аэропорту. Они громко смеялись.

Вплоть до этого момента в ходе войны все шло так, как и планировалось. Капитуляция Франции выбила почву из-под ног у многих из тех, кто сомневался в необходимости войны, хотя, как оказалось позднее, именно они и были правы. В этот момент только итальянцы омрачали Гитлеру радость. Незадолго до окончания кампании на Западном фронте Муссолини также вступил в войну. Теперь итальянцы хотели отобрать у Франции Тунис. Французы готовы были сражаться, лишь бы только не отдавать Тунис, и Гитлер решительно возражал против требований Муссолини. Гитлер не склонен был высоко оценивать военные успехи итальянцев, высказываясь в том смысле, что они вступили в войну только после того, как увидели, что ее исход предрешен. В Савойе французы здорово отлупили итальянцев, и теперь последние выдвигали немыслимые требования.