Ганс Баур - Личный пилот Гитлера. Воспоминания обергруппенфюрера СС. 1939-1945

В конце зимы 1941/42 года я получил приказ принять на борт своего самолета Антонеску и доставить его в Оберзальцберг. Гитлер в это время находился в Бергхофе. Когда я вылетел из Бухареста, ртутный столбик застыл на отметке минус 20 градусов. Я заранее прогрел двигатель, и по отопительной системе циркулировала теплая вода. После успешного десятиминутного испытательного полета мне показалось, что все функционирует нормально. Подъехал Антонеску в сопровождении своего штаба и жены, которая всегда провожала его до аэропорта.

Погодные условия не благоприятствовали полету. Карпатские горы полностью заволокло туманом. Через полчаса после вылета я обнаружил, что отопительная система перестала работать. На высоте, на которой мы летели, стоял мороз 28 градусов. Как позже выяснилось, замерзла одна из труб, что привело к разрыву шланга. Естественно, температура начала быстро падать, и в кабине нашего «Кондора» стало 10 ниже нуля, затем 15 и даже 12. Миниатюрный Антонеску очень сильно замерз. К счастью, у нас на борту оказалось двенадцать одеял. Члены моего экипажа укутали его с ног до головы, наружу торчал только нос.

Из-за мороза заледенели иллюминаторы, так что через них ничего нельзя было разглядеть. Кабина превратилась в ледяную пещеру. Я поднялся выше 4 тысяч метров, чтобы пробить облачный слой и спокойно пролететь над Карпатами. Через три с половиной часа мы приземлились в Берхтесгадене. Антонеску сказал, что полет был не таким приятным, как в прошлый раз, поскольку он не мог смотреть сквозь иллюминаторы и к тому же было ужасно холодно. Я объяснил ему, что случилось, и пообещал все исправить к обратному полету. По прибытии в Бухарест Антонеску пригласил меня на обед и наградил орденом Румынской Короны – и это, несмотря на такой не слишком комфортабельный полет!

Каждый раз, когда мы летали в Бухарест, Антонеску имел при себе корзинку или ящик с презентами для экипажа, которые мы с благодарностью принимали. Обычно это были продукты, табак и спиртное.

В Виннице до нас дошло известие, что сын Хорти, который был боевым летчиком на Восточном фронте, погиб в авиационной катастрофе. В тот же день Риббентроп сообщил, что его вдова служит медсестрой в полевом госпитале в Бердичеве. Риббентроп проехал 70 километров до этого госпиталя, выразил свои личные соболезнования вдове и пригласил ее посетить Гитлера.

После полудня госпожа Хорти появилась в ставке, одетая в форму венгерской медсестры. Гитлер предложил ей свой самолет, чтобы она смогла попасть в Будапешт на похороны. Госпожа Хорти приняла это предложение, и мне было предписано вылететь в столицу Венгрии на следующее утро. Ее сопровождал венгерский посол Хевель, которого уполномочили возложить венок на могилу от имени Гитлера.

В Будапеште в течение трех дней мы с эипажем прожили в отеле «Геллерт» в качестве гостей венгерского правительства. Вплоть до этого времени Будапешт не испытывал напрямую тягот войны. Жизнь там была относительно спокойной. Командование венгерских военно-воздушных сил устроило нам обед в ресторане на острове Маргарет. Там было немного людей в военной форме, большинство – в гражданском. Выбор блюд и напитков – такой же, как и в мирное время. О карточках на продукты питания, к которым уже давно привыкли в Германии, здесь даже не слышали.

Полковник, уполномоченный правительством следить за тем, чтобы мы ни в чем не испытывали недостатка, попросил меня походатайствовать перед Гитлером о предоставлении венграм большого числа истребителей, чтобы они могли активнее сражаться с врагом. Возвратившись в Винницу, я передал эту просьбу Гитлеру. Он сказал следующее: «Это нужно венгерским руководителям. Они будут использовать самолеты не для боев с врагами, а для развлекательных полетов. Запасы горючего у нас ограниченны, и мне нужны летчики для сражений, а не для увеселительных прогулок. Венгры просят слишком много, больше их реальных потребностей.

Если предоставлять кому-то самолеты, то уж лучше хорватам, которые доказали свои высокие боевые качества. А опыт нашего боевого взаимодействия с венграми на фронте оказался неудачным. Они не в состоянии удерживать занимаемые ими позиции. Недавно мы отвели их в тыл для борьбы с партизанами. Однако они не справились и с этой задачей. Нет, и еще раз нет, мы прибережем наши самолеты для себя».

Суждения Гитлера о союзниках часто бывали весьма резкими. Единственное исключение составляли финны. Он очень высоко оценивал финских солдат и маршала Маннергейма и всегда говорил о них с большим уважением.

Однажды к Гитлеру прибыл рейхскомиссар Украины Кох. У него не хватало железнодорожных вагонов, чтобы перевезти огромные запасы продовольствия с Украины в Германию. Кох хотел заставить украинцев собирать для немецких солдат посылки, содержащие муку, жиры и прочие продукты. Он предлагал именовать их «посылками фюрера». Таким образом, сотни тонн продуктов можно было отправить в Германию, не привлекая для этого дополнительных транспортных средств. Гитлер согласился с его предложениями.

На самом деле посылки просто распределялись в нескольких сортировочных пунктах, разбросанных по территории Украины. Естественно, название «посылки фюрера» быстро распространилось по всему Восточному фронту. В результате их стали выдавать на сборных пунктах, куда съезжались солдаты, отправлявшиеся домой в отпуск с Восточного фронта. Для доставки продовольствия на сборные пункты, располагавшиеся на северном и центральном участках фронта, где не было переизбытка продовольствия, требовалось задействовать значительные транспортные средства, так что в любом случае все это ложилось тяжким бременем на железные дороги.

После визита Коха в ставку фюрера в моей памяти сохранилось несколько цифр. На Украине собирали урожай до 15 миллионов тонн зерна. Из них 12 миллионов вывозилось в Германию, а оставшиеся 3 раздавались гражданскому населению и оставлялись для посева. Из того зерна, которое вывозилось в Германию, большое количество отправлялось во Францию, Италию, Норвегию и Финляндию. В то время Кох надеялся довести на следующий год сбор зерна до 20 миллионов тонн, увеличив для этого посевные площади.

После начала войны с Россией германские представители проводили переговоры через нейтральные страны, чтобы наладить через них обмен почтовыми отправлениями для военнопленных обеих сторон. Прошло много месяцев, но переговоры так и не дали никаких положительных результатов. В ответ на все запросы Сталин, как однажды за завтраком сказал Гитлер, дал чудовищный и типичный для русских ответ: «У нас нет военнопленных! Русские солдаты сражаются до конца. Если он сдался в плен, то автоматически исключает себя из числа советских граждан! Мы не заинтересованы в организации почтового сообщения с Германией». Таким образом, он отказался от громадного числа советских военнопленных в Германии, включая своего собственного сына. Безусловно, многие влиятельные лица в Германии были заинтересованы в налаживании почтового сообщения между германскими военнопленными и их семьями, но Сталин не был в этом заинтересован. Только значительно позднее мы в полной мере осознали всю степень его безумия.