Армин Шейдербауер - Жизнь и смерть на Восточном фронте. Взгляд со стороны противника

Русское наступление должно было начаться в самое ближайшее время. Этим известием нас и встретили. Таким образом, для сколачивания переформированных подразделений и их подготовки оставались считаные дни, в лучшем случае недели. 15 июня отдельному фузилерному батальону майора фон Гарна, развернутому в главной полосе обороны, удалось сбить русский разведывательный самолет. Среди его «пассажиров» оказались офицеры Генерального штаба, осматривавшие местность, по которой должны были наступать их войска.

Наш батальон сколачивался наспех. Я отвечал за подготовку приказов, переписку и дела, относившиеся к личному составу. Я примирился с тем, что не получил назначение в 7-й гренадерский полк. Одно то, что я возглавлял батальонный штаб, имея в своем подчинении дежурного офицера, связистов и посыльных, было для меня делом совершенно новым.

18 июня прошли учения, в которых был задействован весь личный состав батальона. Капитан Мюллер и я участвовали в них, сидя верхом на лошадях. Мой армейский конь, белый жеребец Ганс, был своенравным малым. Удержать его на предписанной дистанции в полкорпуса от командирской лошади было нелегко. Вдобавок он еще и сорвал с меня поясной ремень, протащив вдоль стены. Чтобы не зажало левую ногу, пришлось срочно выпрыгивать из седла. Этим учением батальона завершилась моя «кавалерийская жизнь». После этого возможностей для верховой езды уже не было. 20 июня батальон был выдвинут к деревне Левша у железнодорожной линии Витебск — Полоцк. Теперь уже не было сомнений в том, что русские начнут свое наступление 22 июня, в третью годовщину начала этой кампании. Вечером 21-го числа командир, капитан Мюллер, пригласил всех офицеров батальона отметить свои новые должности. Для многих это одновременно стало и прощанием.

Цитирую автора истории 7-го гренадерского полка Ромуальда Бергнера: «Самым тяжелым поражением немецких вооруженных сил во Второй мировой войне явился разгром группы армий «Центр» в ходе начавшегося 22 июня 1944 г. наступления Красной Армии в Белоруссии». Тот факт, что начало этой операции совпало с третьей годовщиной начала осуществления плана «Барбаросса», был далеко неслучайным. Дата была установлена советским Верховным командованием преднамеренно. Это напоминание о самом мрачном часе России должно было воспламенить наступательный порыв солдат Красной Армии и вдохновить их на напряжение всех своих сил для достижения успеха. В соответствии с планом «Багратион», Красная Армия должна была нанести мощные удары на шести отдаленных друг от друга участках фронта. Эти удары должны были наноситься практически одновременно с тем, чтобы расколоть немецкую оборону, заставить немецкое командование рассредоточить свои силы и таким образом лишить его возможности отбивать советские атаки.

Историк Андреас Хильгрубер показал, что существует прямая причинная связь между крахом группы армий «Центр» и падением Третьего рейха. 22 июня 1944 г. началось общее наступление Красной Армии на фронте труппы армий «Центр». Группировки немецких войск в районах Витебска, Орши, Могилева и Бобруйска оказались в окружении. Однако массированное советское наступление в западном направлении продолжалось. Масштабы катастрофы возрастали. В численном отношении ее последствия были в два раза более значимыми, чем те, которые Германия пережила после поражения под Сталинградом. Стратегические последствия оказались неизмеримо более тяжелыми.

К северу от Витебска, там, где мы находились, советские войска начали наступать ранним утром 22 июня. Фронт протяженностью 64 километра удерживал 9-й армейский корпус в составе корпусной боевой группы «D» и 252-й пехотной дивизии. Наступало восемь дивизий 43-й армии. К ним вскоре была добавлена дивизия из состава 6-й гвардейской армии. Их задача заключалась в прорыве полосы фронта шириной 25 километров. В ключевых пунктах участка прорыва стрелковые дивизии поддерживались силами двух танковых бригад. Удары были нанесены по правому флангу и по центру участка, занятого частями 252-й пехотной дивизии. В ночь с 21 на 22 июня русские выдвинулись к нашим позициям. В 4.00 началась артиллерийская подготовка, а в 4. 20 они пошли в атаку. На участках 1-го батальона 7-го гренадерского полка и отдельного фузилерного батальона противник прорвал фронт.

Приведенные выше данные взяты из официальной истории 7-го полка. Насколько лично я помню, ураган разразился в 3.05, ровно в то же самое время, как и июле 1941 г. Огонь был сосредоточен на главной линии обороны. На деревню падали только отдельные снаряды крупного калибра. Мы уже давно покинули деревенские дома и укрывались в траншеях рядом с ними. Я был разбужен грохотом рвущихся снарядов всего лишь после одного часа сна. Тот бой начался для меня с раскатов грома в моем черепе, ослабленном шнапсом и усталостью. К 5.00 батальон получил приказ отойти ко второй линии траншей, заранее подготовленных для этой цели. Это было хорошей новостью, поскольку, если противник уже атаковал по фронту, то вскоре следовало ожидать перенесения огня и на наш тыл. Тогда под обстрелом должны были оказаться наши огневые позиции, деревни и дороги, т. е. цели, давно уже выявленные вражеской разведкой.

Мы начали отходить, артобстрел перед нами и рвущиеся снаряды позади. В итоге дивизия оказалась рассеченной на две части. Под ее непосредственным командованием находились 7-й гренадерский полк, отдельный фузилерный батальон и наш 2-й батальон 472-го полка. Однако наша 5-я рота, которая была развернута на левом фланге, 1-й батальон, наш полковой штаб, а также весь 461-й полк были отброшены на северо-запад. О судьбе 5-й роты не было никаких известий даже на следующий день. Тем временем вторая оборонительная линия стала основной. Кроме того, требовалось срочно ликвидировать разрыв на нашем левом фланге.

Проходя вдоль основного рубежа обороны, мы с капитаном Мюллером наткнулись на 88-мм противотанковое орудие, занимавшее позицию вблизи леса и державшее под прицелом дорогу на Левшу, по которой русские подтягивали танки. По дороге шел Т-34 — один выстрел, и он загорелся. Второй следовал прямо за ним. В него попал следующий снаряд. Он остановился, и из башни выползла перепачканная маслом фигура. Показался третий танк, который начал медленно проезжать мимо своих товарищей. Наводчик нашего противотанкового орудия напряженно наблюдал за ним, а потом нажал на спуск. В очередной раз было достигнуто прямое попадание, и вся башня целиком взлетела в воздух. Столбом взметнулось пламя.

После короткого одночасового отдыха в ночь на 22-е, полного отсутствия сна на следующую ночь, я так и не сомкнул глаз в ночь с 23 на 24 июня. Наш командный пункт располагался в укрытии, которое, вероятно, использовалось ранее распорядителем работ во время сооружения второй линии траншей. Утром мы все еще держались. К полудню, как было приказано, мы отошли за линию железной дороги Витебск — Полоцк. Противник наседал на нас сзади, железнодорожные сооружения находились под огнем. Рядом со станцией, на которой я вышел из поезда всего лишь за 14 дней до этого, остатки батальона пересекали железную дорогу. На станции Шумилино стоял товарный состав, готовый к отправлению на Полоцк. Как магнит, он притягивал к себе наших солдат. Мюллер и я, надрываясь от крика, старались противодействовать этому проявлению разложения. С большим трудом, но нам все же удалось собрать остатки батальона.