Валерий Гусев - Паруса в огне

— Румпель, — с гордостью сказал Боцман, — это такая штука, которая должна быть в башке у каждого моряка!

Он нас немало насмешил этим утверждением. Потому что румпель, который они с механиком соорудили на кормовой палубе, был похож на громадную кривую кочергу.

Мотористы тем временем запустили дизеля и начали зарядку аккумуляторов. А меня и еще двух матросов Боцман отрядил на берег.

— Обеспечить материал для мачты и двух гиков. Диаметр стволов — не менее пяти дюймов, длина — шесть метров и два по четыре. Ясно? Выполняйте!

«Выполняйте!» Лесок на Виктории — корявый, короткоствольный. Выбрать в этом леске прямослойные стволы — задача не из простых. Мы сняли с противопожарного щита топоры и долго бродили по острову, по пояс в снегу, в поисках мачты и гика. Кок увязался за нами.

— А тебе-то что надо? — спросил его я.

— Приварок пошукаю. Должна же здесь дичь ховаться. Куропать всякая. Оленина.

Оленина по острову не бродила. «Куропать», правда, ховалась и взлетала из-под ног, будто рвались в снегу противопехотные мины.

— Ружьишко бы, — все вздыхал Кок. — С мелкой дробью. Я б такое застолье — адмиральское — сделал!

Одну куропатку Кок все-таки сбил из автомата одиночным выстрелом. Да толку с этого выстрела не было. Подобрали комок перьев — и все. Ударом автоматной нули вышибло из птахи все косточки, вместе с мясцом.

Ну а стволы для гиков мы все-таки нашли. Обрубили сучья, ошкурили. А вот с мачтой — проблема.

— На берег надо идти, — подсказал Кок, не зря он за нами увязался. — Плавник шукать.

Это он правильно сказал. Тут до войны проложили свой путь лесовозы. Время от времени штормовая волна смывала с их палубы связки бревен и несла к берегу. Там их молотил прибой и забрасывал на скалы.

Мысль Кока оказалась удачной. На западном берегу мы набрели на целые завалы из бревен. И без труда выбрали нужное. С ним даже не пришлось возиться — прибойная волна ошкурила бревно до восковой желтизны.

Боцман остался доволен. И под его присмотром мы установили мачту на палубе подводной лодки. Принайтовив ее стальными стяжками к стволу перископа. Лодка сразу же приняла лихой морской вид. Будто ей предстояло кругосветное плавание.

На следующий день Инженер взял у Штурмана листок миллиметровки и занялся какими-то расчетами. Он в масштабе нарисовал силуэт нашей «Щучки», прочертил ватерлинию и стал просчитывать подводную часть корпуса, делать на ней какие-то загадочные пометки. Меня он держал под рукой и время от времени посылал на палубу сделать уточняющие промеры, как он говорил, «по фактическому состоянию».

Наконец кончил подсчеты и нанес на подводную часть лодки жирную точку, а рядом с ней написал три загадочные буквы: ЦБС.

— Понял, салага?

Салага ничего не понял.

— Учись, пока я жив. Чтобы парусное судно слушалось руля, нужно, чтобы центр бокового сопротивления примерно совпадал с центром парусности. Вот теперь я прикину форму и размер парусов, приведу это все к согласию — и в море!

В соответствии со своими выкладками Инженер заставил нас пошить новые паруса.

Но тут возникла еще одна проблема: не хватало ниток для шитья. Боцманский запас истощился.

Наш минер, хитрый ярославский мужичок, высказался:

— Проболка. Энтой проболки у Радиста цельная катушка. Он ее под подушкой сохраняет.

— Проболка! — обиделся Одесса-папа, что не сам об этом догадался. — Ты когда по-русски говорить станешь?

— Завтря. Ужо по утру.

Так он хитро это «ужопо» сказал, что все рассмеялись. Тем более, что совет был добрый. Шить парусину «проболкой» куда как удобно — иглы не надо.

Распороли прежние паруса, начали кроить новые, по схеме Инженера, по его расчетам. Брезента не хватило, одеяла в ход пошли. По верху обоих парусов сделали рукава, в которые плотно вошли наши гики.

Инженер похвалил Трявогу за сообразительность.

— У нас на дяревне все такие-то, — не стал бахвалиться минер.

Он был бесхитростный мужичок, делал свое дело. Но так, что переделывать или исправлять за ним никогда не приходилось. А в одном нашем рейде так же бесхитростно совершил свой малый подвиг. Рискуя жизнью, спас весь экипаж. И никому из нас не пришло в голову похвалить его. Похлопали по плечу: «Молодец, Трявога». На что он ответил: «А у нас в дяревне все такие-то, молодцы».

А дело было так. Вышли на конвой. Транспорт, эскорт. Атакуем.

Пошли на сближение. Все теснее подходим к намеченной точке залпа. Время от времени поднимаем перископ, чтобы уточнить расчеты на стрельбу. Делаем это («высовываем глаз») очень быстро. Чтобы угроза осталась незамеченной. Перископ оставляет за собой заметный расходящийся след. Заметив его, торпедируемый корабль сразу же меняет курс, чтобы уйти от удара, а корабль эскорта немедленно наносит ответный удар. В работе с перископом в момент атаки счет ведется на секунды.

Напряжение большое. А я Командиром любовался. Как дирижером оркестра. Ни слова матросу, управляющему перископом. Скупые, но емкие жесты. «Стоп поднимать», «Убрать перископ». Делает быстрый разворот на цель. Определяет дистанцию до цели, курсовой угол. Пеленг цели взят.

— Пли!

Как поется в нашей любимой песне: «Минута другая — и взрыв!»

Попадание. Резко уходим на глубину. Но ударов «глубинок» не слышим. Догадываемся: немец решил, что транспорт подорвался на мине. Оно так и оказалось. Позже на базе наши радисты поймали немецкое радио: транспорт такой-то (сейчас уж не помню его клички) задел плавающую мину и затонул.

К ночи всплыли на зарядку. Подышали, покурили на воздухе. В лодке-то не больно покуришь. Там и без того воздух тяжелый. Да и мало его, не хватает, как правило. Даже Командир на глубине пустую трубку посасывает.

Со светом налетели самолеты. Мы нырнули, да поздновато. Рванула рядом, прямо над нами, бомба. Тряхнуло так, что лодка с маху ударилась форштевнем в грунт. На ногах только Командир удержался. Правда, трубку изо рта выронил.

— Осмотреться в отсеках! — не успели на ноги подняться, уже Командир приказал. А сам еще и трубку не подобрал.

Вот эта команда, хоть и подается, как правило, в критической обстановке, но на экипаж хорошо действует. Командир командует — лодка живет — воюем дальше. Только подлатаемся чуток.

Во всех отсеках серьезных повреждений не оказалось. А вот в носовом разошелся в обшивке шов. В пробоину бьет вода. Вы представляете, на глубине в сорок метров каким напором она бьет? Под каким давлением? Это не то, что из крана на кухне.

В отсеке в это время Трявога находился. Дверь в отсек наглухо задраили. Он остался один на один с мощной струей воды, которая раз за разом сбивала его с ног и бросала на переборку. А он с ней боролся. И знал мужичок, что, если не справится, отсек заполнится водой до отказа. Лодка-то останется на плаву. А он останется в отсеке, навсегда.