Георгий Венус - Зяблики в латах

…Костры догорали. Когда на них набегал ветер, огонь ложился на траву и шипел, торопливо зарываясь в землю.

Поручик Науменко, я и двенадцать солдат нашей роты сидели около огня. Другие не вернулись.

Вдали опять шел бой, но уже лениво и как-то нехотя.

— «Тогда считать мы стали раны, — вздохнув, тихо сказал поручик Науменко, — товарищей считать…»

Красный свет расползался по его лицу, стекая за ухо, за которым медленно шевелились тоже красные волосы.

— …а господин поручик ротный упал. Его уже в деревне подшибло. Видел я… — рассказывал Галицкий, единственный уцелевший солдат моего взвода. Васюткин и Осов к красным перебегли, тоже видел… чего не видел, не скажу, господин поручик!.. А подпоручика Морозова не видел, вот. Никак нет, не пришлось видеть!..

Подошел штабс-капитан Карнаоппулло.

— Ну, а как патроны, господа, поизрасходовали? Я встал и пошел в темноту.

— Жаль, жаль подпоручика Морозова! — побрел за мною поручик Науменко. Я ускорил шаг.

Но подпоручик Морозов вернулся.

Было это под утро. Он разбудил меня, взяв за плечо.

— Слушай!.. Я вскочил.

— Слушай, где фельдшер Дышло?.. Ах, черт, да помоги же!..

Он выволок из Первоконстантиновки какого-то раненого ефрейтора.

— Знаешь, до черта похож на моего брата, павшего под Черновицами…

Я взял ефрейтора за плечи. Приподнял. Ефрейтор открыл глаза, большие и, кажется, синие, как у ребенка.

— Понесем?..

— Бери за ноги!.. Так! Ну-ка, ра-аз…..А возле потухшего костра бредил поручик Науменко, жалобно повзвизгивая, как щенок на морозе.

На следующее утро, 26 мая, Первоконстантиновка была вновь взята — 2-м Дроздовским полком. К полдню мы вошли в нее вновь — убирать убитых. Работали мы до самого вечера. Почти все убитые имели глубокие штыковые раны. За огородами, в густом ивняке, мы нашли и подпоручика Басова. У него была разбита ступня и штыком проколото горло.

Ротой командовал штабс-капитан Карнаоппулло. Но бои после Первоконстантиновки были не серьезные, так что ему не приходилось даже слезать с подвод, на которые вновь, как когда-то при Деникине, был посажен наш пополненный пленными полк.

— Ребята! Ребята!.. — кричал с подводы поручик Скворцов, присланный из офицерской роты на взвод Басова. — Ребята, руби топором!.. Кого черта!.. Оставлять, что ли?..

Зрела вишня. Но подводы шли быстро и, проезжая по деревням и колониям, солдаты только подымали головы и провожали сады глазами.

— А ну, да скорей ты! Топоры!.. Руби топором!..

Над подводами 4-го взвода вырастал лес молодых вишневых деревьев.

Ворочаясь среди непокорных ветвей, поручик Скворцов ругался:

— Чего с зелеными рубил?.. Что?.. Что глаза выкатил?.. Не было с красными?.. Я тебя научу к «зеленым» тянуться!.. «Зеленые» на Кавказе остались!..

Как-то его подвода шла сразу же за моей.

— Меня, господин поручик, мужик намедни о земельном законе генерала Врангеля спрашивал, — рассказывал ему рядовой Ершов, красноармеец, взятый за Ново-Алексеевкой. — Как это понять, спрашивал, что купчих двадцать пять лет выдавать не будут?

— Спрашивал?.. Ну, а ты? Ты его спрашивал? А? Все ль по-старому, свобода и равенство и братство? А?

— Никак нет!.. Только насчет генерала Врангеля не знал я, конечно.

— Не знал, конечно? И не надо знать тебе вовсе! Состаришься!

И, засмеявшись, поручик Скворцов приподнял над подводой уже смятое, общипанное дерево и швырнул его в канаву.

— А ну, беги лучше! Руби это вот! Видишь?..

После густого жирного борща хотелось лежать, положив голову на путаную, мягкую траву, и спать, спать, спать… Но подводы уже стягивались к дороге.

— Цинизм, говорите?.. Ну, а что мог я ему ответить? Ну, что?..

Поручик Скворцов все еще возился над котелком, вытирая дно коркою хлеба.

— Ну, что?.. Вам бы, поручик Науменко, только зацепку найти, чтоб потом три часа сряду галиматью всякую растягивать!.. Так и сказать: двадцать пять лет!.. Да?.. Дорогой Ершов, для отдыха это! У красных это, Ершов, передышкой называется… Так, что ли, поручик Науменко?

— Поручик!

— Молчите, поручик! Люди воспитанные не перебивают! Так и сказать:…для отдыха, значит, а вам, дуракам, для одиночного обучения… деньги сносить… кому следует… Да?.. В портфели и в банки складывать?.. В наши, гражданин Ершов!.. — еще подчеркнуть, может быть?..

— Вы превратно поняли, поручик Скворцов!

— Кого? Вас?.. Или, может быть, генерала Врангеля?.. Пошли вы к черту, поручик Науменко, и не суйтесь с вашими замечаниями!..

Подводы выстраивались вдоль дороги. Поручик Скворцов встал. Прикрепил котелок к поясу.

— Allons!.. [6] Пошли! (франц.).

Над имением Фальцфейна рвалась шрапнель. С правого и левого фланга наших цепей медленной лавой рассыпалась далекая конница. Вдруг конница метнулась вперед и, оторвавшись от флангов, хлынула на имение.

— Бегут!.. Бегут!.. — закричал штабс-капитан Карнаоппулло и, выхватив шашку, уже не пригибаясь, бросился вперед.

Вечером того же дня мы лежали в саду имения. Вечерние лучи, с трудом раздвигая листья, пробивались сквозь чащу редкими рассеченными полосками. В кусты крыжовника и смородины они не попадали вовсе.

— Здесь, поручик Скворцов, всё недели на две позже зреет! — сказал, подходя к нам, поручик Злобин. — Хотя, — видите? — на верхушках зрелые уже есть. И крупные… Эх, черт!

Но добраться до зрелых вишен было трудно. Верхушки деревьев не выдерживали тяжести тела и гнулись, уводя ветви из-под самых рук.

— Сейчас мы это устроим!

Поручик Скворцов вскочил с травы и замахал в воздухе фуражкой.

— Сюда! С топорами!

…Я вышел из сада, думая найти пруд или речку и смыть с себя многодневную пыль.

— Пойдем-ка лучше в зверинец, — сказал, встретив меня на улице, поручик Науменко. — Там, говорят, зебры есть и медведи всякие — бурый, и черный, и белый… Эт-тот чудак Фальцфейн!.. Ах ты, господи, и понабирал же он себе друзей-приятелей!

К улице прилегали длинные коричневые строения, очевидно склады. Двери были под замком. Лишь одна дверь деревянного сарая в конце улицы была открыта настежь. Под дверью толпились солдаты.

— Заткнули б глотку, шибче бить можно, — кому-то из толпы деловито советовал бородатый унтер-офицер, сверхсрочного типа. — Оно и сбиться можно, в подсчете это, при крике, значит. А раз ему сто — так сто и натягивай, раз двести…

— Незачем затыкать! — возразил другой, тоже унтер-офицер, но помоложе. — Ухо не барабан, не лопнет…

— Другим наука!

Мы уже подходили к толпе, когда, обогнав нас, подбежал какой-то молодой безусый подпоручик. Подбежав, он остановился и стал тяжело дышать. Очевидно, бежал он издалека.

— Комитеты устраивать?!. Марксов развешивать?!.- уже пробиваясь сквозь толпу, кричал он. — Шомполами его! Да, шомполами!.. Так!.. Так!..