Лео Кесслер - Прорыв из Сталинграда

Сидевший за рычагами «Тигра» роттенфюрер Матц тронул 60-тонный танк. Сидевший рядом с Куно обершарфюрер Шульце крикнул:

— Дорога будет нелегкой, черт побери!

Фон Доденбург кивнул, но ничего не сказал. Он просто не мог заставить себя спокойно разговаривать. Штурмбаннфюрер все еще находился под гнетом ужасной мысли о том, что весь «Вотан» фактически дезертировал, оставляя поле боя без приказа. Точно воры под покровом ночи, они, единственное бронетанковое подразделение Ваффен-СС, уходили из Сталинградского котла под покровом снежной вьюги, оставляя Паулюса и всю Шестую немецкую армию на произвол судьбы. От этой чудовищной мысли фон Доденбург испытывал боль в желудке. Он ненавидел то, что ему сейчас приходилось делать.

Его «Тигр» выкатился за пределы цеха, и танк тут же облепили снежные хлопья. Вслед за ним последовали и остальные.

— Что? — взорвался Паулюс. От его недавнего полулетаргического состояния не осталось и следа. — Что ты сказал, Вилли?

Оберст Вильгельм Адам повторил обескураживающую новость, которую только что доложил командующему Шестой армией.

— Но это же невозможно! За все время войны, каким бы трудным ни было положение, СС всегда сражались до конца. В конце концов, разве это не их девиз: «Моя честь — моя верность»?

Рослый адъютант Паулюса презрительно рассмеялся:

— Похоже, что это не относится к штандартенфюреру СС Гейеру. Он просто драпанул со всеми своими бойцами — и всё.

На лице Паулюса появилось такое выражение, точно он был готов в любую секунду разрыдаться.

Адам посмотрел на него с жалостью.

— Послушайте, господин фельдмаршал, — сказал он, — возможно, что уход с поля боя подразделения штандартенфюрера Гейера — это даже не несчастье, а своеобразный счастливый шанс.

— Что, что?

— Если даже славные эсэсовцы предпочитают отступать без всяких приказов, это явственно указывает на то, насколько серьезным стало положение под Сталинградом. Вы могли бы доложить об этом фюреру. Возможно, тогда мы сможем дождаться от него приказа отступать.

— Ты уверен в этом, Вилли? — Паулюс в волнении стиснул руку своего адъютанта.

— Это наш последний шанс, господин фельдмаршал!

— Тогда немедленно отправь следующее донесение в штаб-квартиру фюрера. — И Паулюс продиктовал: — «Батальон СС "Вотан" дезертировал ввиду усиливающегося нажима противника. Жду ваших приказов. Паулюс».

Произнеся эти слова, командующий облизал неожиданно пересохшие губы:

— О Боже, Вилли, быть может, теперь мы будем спасены!

Его адъютант оторвал взгляд от блокнота, в который записывал продиктованный Паулюсом текст донесения.

— Я буду молиться за то, чтобы вы оказались правы, господин фельдмаршал, — со всем пылом сказал он, прекрасно помня о том, что ни разу не молился с тех пор, как после окончания школы в восемнадцатилетнем возрасте поступил на службу в армию. Но в этот темный ноябрьский день, когда за окнами завывала пурга и ветер зловеще свистел в заснеженной степи, он почувствовал неудержимое желание вознести горячую молитву Господу.

— О, дьявол и тысяча чертей! — заскрежетав зубами, бешено выкрикнул Адольф Гитлер. В его голосе слышался неистребимый австрийский акцент. Он оторвал руку от спины своей овчарки Блонди, которую только что гладил, точно ее шерсть внезапно стала раскаленной.

Начальник оперативного отдела, генерал-оберст [11] Генерал артиллерии А. Йодль был произведен в генерал-оберсты лишь в январе 1944 г. — Прим. ред. Альфред Йодль, мужчина с бледным лицом и хитрыми глазами, произнес умиротворяющим тоном:

— Наверное, должно существовать какое-то объяснение случившемуся. Я уверен, что в действительности оно имеется. Но на данный момент ситуация выглядит так: похоже, штурмовой батальон СС «Вотан» исчез со Сталинградского фронта.

Йодль произнес это намеренно спокойным тоном, не вкладывая в свой голос никаких эмоций. Но его темные глаза внимательно смотрели на Гиммлера, сидевшего напротив него, лицо которого, как показалось Йодлю, приняло нездоровый оттенок.

— Как подобное вообще могло произойти? — рявкнул Гитлер, задыхаясь от ярости. — «Вотан» — это одно из наиболее элитных подразделений. Я лично награждал целый ряд офицеров «Вотана» за героизм. Что обо всем этом думает Паулюс?

Йодль поджал губы. Он уже догадался, что Паулюс мечтал использовать факт дезертирства штурмового батальона с фронта, для того чтобы продемонстрировать фюреру, как низко пал моральный дух его войск. Это могло бы послужить предпосылкой для того, чтобы вновь просить фюрера рассмотреть возможность издать приказ об отходе всех сил Паулюса.

Однако сам Йодль был в душе категорически против отхода Шестой армии. Во-первых, он сомневался, что Паулюс вообще сумеет сделать это и, пробившись сквозь оборону русских, достичь группировки фон Манштейна. Во-вторых, Йодль полагал, что если принести в жертву Паулюса и всю его армию под Сталинградом, это укрепит боевой дух всего германского вермахта и послужит солдатам и офицерам Германии вдохновляющим примером. Сейчас весь ход войны стал неблагоприятен для Рейха. И бойцам вермахта требовалось иметь перед глазами пример армии, которая дралась до последнего солдата и до последнего патрона.

— Паулюс думает, что «Вотан» дезертировал, мой фюрер! — ответил Йодль на вопрос Адольфа Гитлера.

— Дезертировал! — трагически повторил вслед за ним фюрер.

Гиммлер, на лице которого неожиданно проступил нездоровый румянец, вдруг заявил высоким, подрагивающим от волнения голосом:

— Но это невозможно! Подразделения СС вообще никогда не дезертируют. А уж тем более — мой любимый «Вотан». Я готов ручаться своей собственной жизнью за «Вотан»!

Йодль переводил непроницаемый взгляд с Гитлера на Гиммлера и обратно. Оба руководителя были дилетантами в военном деле, и из-за них целая армия была обречена на гибель. И теперь, когда все рассыпалось буквально на глазах, они в действительности просто не знали, что им делать.

— Итак, — произнес наконец Гитлер, как же вы тогда собираетесь объяснить исчезновение «Вотана» в этот кризисный час? И, самое главное, какие действия вы собираетесь предпринять по этому поводу, рейхсфюрер?

Потрясенный Гиммлер заморгал глазами. Гитлер обращался к нему не по имени, как он это обычно всегда делал, а назвал вместо этого его официальную должность. Это было явственным признаком крайнего недовольства вождя.

— Прежде всего, я должен собрать более подробную информацию об этом происшествии, мой фюрер, — бросил Гиммлер, снимая пенсне и нервно протирая его стекла. — Я уверен, что существует какое-то объяснение случившемуся!