Андрей Семёнов - Пятая рота

Массу удобств и преимуществ имеет совсем несильный удар носком сапога по берцовой кости. Во-первых, больно. Во-вторых наглядно и доходчиво. В-третьих, никаких синяков на лице и туловище, а значит, никакой трибунал тебе не грозит.

Золотой взвыл от резкой боли и стал приплясывать на одной ноге, держась обеими руками за больное место. За потерю бдительности он моментально тут же и поплатился: одновременный удар двумя ладонями по ушам мгновенно избавили его от тягот и лишений воинской службы. «Словив мутного», а проще — попав в состояние легкого нокдауна, Золотой забыл о боле в ноге и стал беспорядочно перебирать перед собой руками в поисках точки опоры. Мне вовсе не хотелось, чтобы он упал и — не дай Бог — расквасил себе нос, поэтому, я дернул его за рукав и двумя пощечинами привел в чувство:

— А ну, СМИРНО, товарищ солдат!

Услыхав знакомую команду, Золотой выплыл из беспамятства и, хоть и мутными глазами, но вполне осмысленно посмотрел на меня. В его глазах сейчас читалась полная покорность и готовность с христианским смирением стерпеть дальнейшие муки.

Ну, и кто я, если не великий педагог? Рыжий даже вякнуть не успел в мою поддержку. Вся процедура заняла секунд, может, пятнадцать, а солдат уже готов к работе. К моей дальнейшей работе над его воспитанием. Сейчас мы с ним в два счета выучим обязанности дневального. И не только дневального, если успеем. Смешное дело: солдат устава не знает. Как же можно служить, не зная своих обязанностей? Это же курам на смех, а не солдат.

Вообще, в учебку связи набирали рекрутов «с икрой в глазах», смотрели даже на аттестат, чтобы был без троек. Но где набрать двести одинаково умных курсантов? Случались и среди нашего брата во хмелю зачатые «причуды генетики» с ослабленной памятью, которым никак не лезла в тупые головы уставная казуистика. Тогда наши затейники-сержанты прибегали к испытанному методу прочного и быстрого усвоения знаний, который я намеревался сейчас проверить на Золотом.

— Товарищ солдат, СМИРНО! — гаркнул я на Золотого, — товарищ солдат, вы слышите меня?

Золотой посмотрел на меня мутным взглядом:

— Слышу.

— Не понял! Товарищ солдат, как надо отвечать старшему по званию?

— Так точно.

— … товарищ сержант, — подсказал я ему.

— Товарищ сержант, — согласился Золотой.

— Младший сержант, — уточнил я.

— Так точно, товарищ младший сержант, — послушно повторил испытуемый.

Все. Клиент созрел. Теперь главное — не упустить то время, пока он «тепленький». Очухается, придет в себя — можно его часами колотить — толку не будет.

— Товарищ солдат, упор лежа — принять!

— Чего? — не поверил своему счастью Золотой.

— Рот закрой, уродец! Упор лежа — принять!

Для убедительности я снял ремень и намотал один конец на руку, выписывая в воздухе «восьмерки» латунной бляхой. Мой вид убедил Золотого в полной бесполезности дальнейших пререканий и он, опустившись на колени, уперся ладонями в бетонный пол палатки.

— Колени! — я не сильно двинул носком сапога по коленям Золотого и он послушно распрямил ноги. Теперь он имел целых четыре точки опоры, вместо привычных двух. Осмотрев положение, которое занял Золотой и найдя его почти правильным с точки зрения общевойсковой физической подготовки, я положил на пол перед самым носом Золотого Устав Внутренней службы, заботливо раскрытый на странице, где излагались обязанности дневального.

— Сроку вам, товарищ солдат, на изучение ваших обязанностей — пять минут. Время пошло. Через пять минут докладываете мне обязанности дневального.

Вероятно, мой педагогический опыт оказался недостаточно глубоким и у Золотого посмела зародиться мыслишка, будто я с ним шутки шучу. Через пять минут, когда я поднял его из положения «упор лежа» в положение «смирно» он так и не мог мне внятно доложить об обязанностях дневального с той ясностью и простотой, которую несли в себе литые, чугунные буквы Устава. Хвастаться перед Барабашем нам было нечем.

— Вы огорчили меня, товарищ солдат, — вздохнул я, — ваше нерадение приводят меня в отчаяние. Придется прибегнуть к радикальным мерам. Будем изучать Устав по ускоренной программе.

Золотой затравленно посмотрел на меня, не ожидая ничего хорошего для себя от «ускоренной программы».

Он был прав! Ничего хорошего его и не ожидало.

— Упор лежа — принять! — скомандовал я ему.

— Ну, хватит уже, — попробовал, было, вяло сопротивляться Золотой, но хлесткий удар ладошкой по соплям, апробированный вчера на чмошниках-дедах, лишил его последних остатков воли к сопротивлению. Он снова уперся ладонями в бетонный пол, выгнувшись дугой. Я присел на корточки рядом с ним.

— А теперь, товарищ солдат, — я придвинул Устав снова под нос Золотому, будем учить с вами по разделениям. На счет «раз» — сгибаем руки в локтевом суставе, на счет «два» выпрямляем руки. Вопросы?

— Никак нет, — прокряхтел Золотой сдавленным голосом.

— А чтобы вы не вздумали трепыхаться и ворочаться, для чистоты исполнения упражнения мы с вами используем вот это, — я сдернул фляжку с ремня и положил ее Золотому между лопаток, — не дай Бог она упадет!

Я встал и придирчиво осмотрел Золотого. Все в нем мне нравилось: и поза, и Устав на полу прямо перед его носом, и фляжка, наполовину наполненная чаем у него на спине.

— Раз! — скомандовал я.

Золотой упал брюхом на пол. Слабоват по части физической подготовки. Не оканчивал нашей учебки. Не спортсмен.

— Два!

Золотой кое-как оторвал брюхо от пола и вернулся в исходную позицию.

— Раз!

Золотой снова рухнул на пол.

— Два!

Минуты через две Золотой поднял на меня перепачканное потом и пылью лицо:

— Разрешите доложить?

— Чего ты мне хочешь доложить? — не понял я его.

— Обязанности дневального.

— Докладывайте, товарищ солдат, — разрешил я и перехватил у него Устав.

Золотой выпрямился и на одном дыхании выпалил:

— Дневальный по роте назначается из солдат и подчиняется дежурному по роте и старшине роты…

И так всю страницу. Слово в слово. За каких-то две минуты я от него добился того, чего тщетно пытались добиться целых полгода. Рыжий, сидевший на табуретке тут же в проходе восхищенно посмотрел на меня:

— Ну, ты и Макаренко!

— А вы что? В учебке Устав разве не так учили? — спросил я его.

— Нет, — Рыжий повертел головой, — у нас в разведке все проще: не выучил — получай бляхой по заднице и учи дальше.

Такая простота — хуже воровства! Разведчиков готовили явно без тех садистских изысков, которые применялись к курсантам-связистам. Что это такое: бляхой по заднице? Свист один. Просвистит ремень в руках сержанта, сверкнет в воздухе латунная бляха, отпечатает звезду на филейном месте и все. Через пять минут все забыто и не болит ничего. Даже обиды на сержанта не останется. А вот когда отожмешься от пола «под счет», да еще с фляжечкой между лопаток, вот тогда только по-настоящему начинаешь понимать, что тяготы и лишения воинской службы могут оказаться для тебя непреодолимыми. Мозги становятся сразу ясными-ясными, и ты приходишь в то состояние наивысшего вдохновения и подъема сил, когда способен за полчаса наизусть выучить «Войну и мир».